Власть в погонах: Военные режимы в современном мире - Григорий Васильевич Голосов

или просто не выплачивается вовремя. Например, в январе и мае 2017 года военные бунтовали в Кот-д’Ивуаре. Мятежники требовали повышения зарплаты, выплаты бонусов и сокращения сроков, необходимых для продвижения по службе. В январе военным удалось арестовать министра обороны и фактически взять под свой контроль несколько городов, но до полноценного переворота дело не дошло: в итоге правительство откупилось, выплатив бунтовщикам весьма значительные по меркам страны премии.

Но бывает и иначе. Многие наблюдатели отмечали, что главными причинами недавних переворотов в Буркина-Фасо (2022) и Мали (2020, 2021) было недовольство военных, которые жаловались на нехватку современных вооружений и недостаточное денежное довольствие (приводившее, как они утверждали, к недоеданию) в условиях, когда им приходилось вести кровопролитную войну против различных повстанческих группировок. Важным фактором послужила неспособность властей вызволять военнослужащих из плена. Помимо материальных лишений, раздражение военных часто бывает вызвано пренебрежением со стороны политиков, испытывающих по отношению к ним чувство собственного интеллектуального и культурного превосходства. Жестокость некоторых африканских диктатур по отношению к бывшим хозяевам жизни не подлежит оправданию, но нужно понимать и то, что одним из движущих мотивов этой жестокости служила элементарная – и отнюдь не безосновательная – классовая ненависть, вызванная застарелым чувством обиды.

Надо отметить, что для авторитарных режимов опасность, исходящая от недостаточно хорошо оплачиваемого и не особенно уважаемого в обществе военного контингента – особенно высшего военного руководства, – не является секретом. Для нейтрализации этой опасности автократы иногда прибегают к такому средству, как подключение силовиков к коррупционным схемам. Военная машина, как и любой громоздкий и непрозрачный бюрократический аппарат, открывает широкие возможности для коррупции. Гражданским властям достаточно закрывать на нее глаза, и лояльность вовлеченных в казнокрадство военачальников обеспечена.

Например, широко известно и подтверждено многочисленными независимыми расследованиями, что высшие военные чины в Венесуэле активно вовлечены в наркоторговлю и многие другие формы незаконной деятельности, на что правительство Николаса Мадуро закрывает глаза. Это и понятно: в условиях экономической катастрофы и периодически вспыхивающих массовых протестов, ставших результатом политики Мадуро, ссориться с военными ему не с руки. Оборотной стороной является, естественно, то, что, если какой-то военачальник проявляет по отношению к гражданским властям реальную или потенциальную нелояльность, нет нужды прибегать к политическим аргументам, чтобы отстранить его: достаточно уголовного обвинения. Это создает дополнительный механизм контроля. На функционировании самих вооруженных сил существование этого механизма сказывается самым негативным образом.

Автократии довольно широко полагаются на такой стандартный элемент либеральной модели, как фрагментация силовых структур. В демократиях – но также и в монархиях и в электоральных авторитарных режимах – силовые структуры образуются по функциональному признаку. Однако некоторые разновидности авторитаризма дополняют функциональную нагрузку, связанную с характером выполняемых отдельными структурами задач, придавая некоторым из таких структур особые политические функции. Наглядной иллюстрацией может послужить нацистская Германия.

Вооруженные силы Германии, которые с 1935 года именовались вермахтом, продолжали давние традиции немецкого милитаризма. Офицерский корпус вермахта представлял собой корпоративную замкнутую организацию со строгими профессиональными стандартами и глубоко укорененными поведенческими установками, которые далеко не во всем согласовывались с идеологией нацистского режима. С одной стороны, это наследие представляло для нацистов значительную ценность, поскольку было важным фактором боеспособности войск и, стало быть, одним из условий успеха в войнах, которые Адольф Гитлер планировал развязать. С другой стороны, контроль нацистской партии над вермахтом был весьма ограниченным, и попытки его расширить сталкивались с тихим, но упорным сопротивлением генералитета. Понятно, что это создавало для режима значительную угрозу.

Найденное нацистским режимом решение состояло в создании параллельной «политической армии». Она была организована на основе одной небольшой полувоенной структуры, созданной нацистами еще до прихода к власти, под названием «отряд охраны». После 1933 года использовалось только сокращенное название, СС. Первоначально основные задачи СС были сугубо внутриполитическими, связанными с обеспечением безопасности режима, выполнением его репрессивных задач и реализацией наиболее бесчеловечных программ, в итоге вылившихся в холокост. Вскоре после начала Второй мировой войны были созданы войска СС, которые представляли собой полноценные, участвовавшие в боевых действиях военные формирования с численным составом, к концу войны превысившим 800 000 человек.

Впрочем, основные функции СС были все же связаны с внутренней политикой. Под фактическим контролем СС находились все службы государственной безопасности, включая могущественную тайную полицию, гестапо. Этот гигантский аппарат вполне успешно справлялся с подавлением слабой внутренней оппозиции и ростков инакомыслия. Однако самый серьезный заговор в военной среде, который чуть было не увенчался успехом (по крайней мере, убийством Гитлера, которое по замыслу должно было состояться 20 июля 1944 года), предотвратить не удалось. И это притом, что заговор зрел с 1938 года и вовлек в свою орбиту довольно большое число высокопоставленных военачальников. В случае успеха заговорщики планировали в числе первоочередных мер разоружение войск СС. Это было отнюдь не безнадежное предприятие, поскольку в военном отношении превосходство вермахта над СС было очевидным. Неудача покушения на Гитлера, которое являлось ключевым пунктом плана, положила конец этой запоздалой попытке направить историю в другое русло.

Гораздо дальше, чем в гитлеровской Германии, продвинулся проект создания параллельной «политической армии» в Иране. Политический режим Исламской Республики Иран чрезвычайно своеобразен. Власть там принадлежит не правящей партии, которой нет, а шиитскому духовенству во главе с Высшим руководителем. Он избирается пожизненно Советом экспертов, состоящим из влиятельных богословов. В Иране проводятся президентские выборы, причем голоса на этих выборах считают сравнительно честно, так что их результаты не вполне предрешены. Но у оппозиционеров, выступающих против власти Высшего руководителя, нет шансов принять в них участие, потому что список кандидатов для избирательного бюллетеня составляется тем же Советом экспертов. К тому же полномочия президента довольно ограниченны. Конституция ставит его в подчиненное положение по отношению к Высшему руководителю.

Высший руководитель по должности является верховным главнокомандующим Вооруженных сил Ирана. В контексте данного анализа важно то, что он назначает руководство «параллельной армии», Корпуса стражей Исламской революции (КСИР), и полностью контролирует его действия. Как и СС в Германии, КСИР первоначально был призван выполнять внутриполитические задачи, преимущественно полицейского характера. В число этих задач входило предотвращение заговоров в вооруженных силах Ирана, унаследованных Исламской Республикой у монархического режима и, естественно, не пользовавшихся большим доверием новых правителей. Когда в 1980 году разразилась ирано-иракская война, регулярные войска показали себя не лучшим образом. Это подталкивало иранское руководство отправить на фронт силы КСИР.

Руководство Корпуса сначала встретило идею отправки на фронт без энтузиазма, но затем осознало, что новая роль, будь она выполнена успешно, открывала перед КСИР колоссальные возможности. Так оно и вышло. Из горнила войны КСИР вышел полноценной армией, которая ныне вполне сопоставима по боевым возможностям с регулярными вооруженными силами страны. Главы Корпуса пользуются колоссальным политическим влиянием и управляют крупнейшей иранской бизнес-империей. Выйти из-под контроля религиозных властей они, в отличие от вооруженных сил, никогда не захотят даже в отдаленной перспективе, потому что само существование КСИР выглядит оправданным только в институциональном контексте исламской республики. Это делает Корпус важнейшей опорой режима. Понятно, однако, что если две параллельные иранские армии когда-нибудь вступят в вооруженный конфликт между собой, то в стране начнется катастрофическая гражданская война. Так произошло в Судане, в котором с 2023 года идет война между вооруженными силами страны и силами быстрого реагирования, которые были созданы как парамилитарная структура, призванная защищать персоналистскую диктатуру Омара аль-Башира, но после его свержения превратившаяся в самостоятельную и мощную военно-политическую армию.

Еще одно условие эффективности либеральной модели – постоянное осознание военными того, что власть принадлежит ее нынешним обладателям по праву и любая попытка ее захватить будет отвергнута обществом. Если они видят, что гражданские политики фактически узурпируют власть (например, путем проведения нечестных выборов) и используют ее в интересах личного обогащения, в то время как жизнь основной массы граждан ухудшается с каждым днем, то либеральная модель гражданского контроля оказывается ненадежной. По меньшей мере такие ситуации дают военным хороший повод вмешаться в политику.

При этом их негодование может носить вполне искренний