Государство и право. Как развивалась наша страна с IX до XX века - Павел Владимирович Крашенинников

ночь с 27 на 28 января (8 февраля) Петр Алексеевич Романов скончался. Существует версия, что он начал писать завещание, но, кроме слов «отдайте все», не смог ничего написать. Впрочем, ряд историков опровергают эту версию.

Как бы то ни было, отсутствие назначенного Петром I наследника запустило в России новую эпоху – эпоху дворцовых переворотов.

Петр Алексеевич Романов похоронен в Петропавловском соборе Петропавловской крепости.

Считается, что главная заслуга Петра I в том, что он своей неуемной деятельностью «прорубил окно в Европу». Думается, точнее было бы сказать, что он прокопал канал между двумя цивилизационными руслами – европейским и российским. И по этому каналу в Россию пошла культурная экспансия Европы. Более красиво и даже поэтично выразился В. О. Ключевский, сравнивая жизнедеятельность Петра I «с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает восходам нового посева»[201].

3

Заключение к четвертой главе

Личность Петра I, сумевшего поднять на дыбы архаичную сонную Русь, всегда вызывала острый интерес.

Первое, на что обычно обращают внимание, – это сумасбродный характер царя. Официальные, религиозные и иные празднества нередко сопровождались многодневными попойками, в которых принимали участие все крупнейшие деятели государства. Ничего подобного не было при его преемниках, не говоря уже о предшественниках, исключая, пожалуй, опричный двор Ивана Грозного, где пьянство нередко предшествовало кровавым выходкам.

С одной стороны, непотребство во время церковных празднеств было нацелено на снижение авторитета и святости церкви, которую Петр подозревал в стремлении во всем подменить государство. С другой стороны, это была дань известным традициям русской дохристианской культуры. Наконец, это признак не особенно высокого уровня бытовой культуры того времени. Однако многодневные массовые попойки имели и специфический контекст.

Сам царь редко напивался, что называется, в стельку, но от остальных требовал не манкировать горячительными напитками, при этом ставя охрану на выходе с приказом никого не выпускать: «…Гостей он заставляет напиваться до того, что они ничего не видят и не слышат, и тут царь принимается с ними болтать, стараясь выведать, что у каждого на уме. Ссоры и брань между пьяными тоже по сердцу царю, так как из их взаимных укоров ему открываются их воровство, мошенничество, хитрости»[202]. Скорее всего, это был своеобразный способ контроля над своими подданными. Неслучайно царем был построен институт фискальства, и повальное доносительство при нем процветало. Петр I был убежден, что во имя государственных целей можно пренебречь многими моральными нормами. Это простым смертным необходимо следовать религиозным заповедям и подставлять обидчику вторую щеку, «а властителем весьма инако, ибо должны всегда мстить и возвращать обиженное от неприятеля своему отечеству»[203].

При всем при том Петр отнюдь не был атеистом. Его антицерковная политика никогда не становилась антирелигиозной. При всей склонности Петра к шутовству на религиозной почве он отнюдь не пренебрегал обязанностями православного христианина.

Однако вера его была не мистической, а вполне себе рациональной. Его конструкция мира выглядела примерно так: Бог создал мир, а в нем – Россию, он передал ее царю под полную ответственность и в безраздельное владение и вмешиваться в ход событий больше не намерен. Так что служение Отечеству было для Петра служением Богу.

Отечество в определенном смысле и было для него Богом. Таким образом, «Российское самодержавие является фактически политическим строем, в основе которого лежит вотчинный принцип управления»[204]. Так сказать, матрешка вотчинной монархии, вставленная в матрешку государственности. Государство из собственности монарха стало для него высшей сущностью.

Государство же со времен Смуты понималось как территориально-популяционное единство, и взаимоотношения царя с подданными заметно отличались от отношений вотчинника со своими холопами. Обязанности монарха перед подданными были наиболее четко изложены Петром в манифесте «О вызове иностранцев в Россию, с обещанием им свободы вероисповедания» от 16 апреля 1702 года: «Довольно известно во всех землях, которые Всевышний Нашему управлению подчинил, что со вступления Нашего на сей престол, все старания и намерения Наши клонились к тому, как бы сим Государством управлять таким образом, чтобы все Наши подданные, попечением Нашим о всеобщем благе, более и более приходили в лучшее и благополучнейшее состояние; на сей конец Мы весьма старались сохранить внутреннее спокойствие, защитить Государство от внешнего нападения и всячески улучшить и распространить торговлю. Для сей же цели Мы побуждены были в самом правлении учинить некоторые нужные и к благу земли Нашей служащие перемены, дабы Наши подданные могли тем более и удобнее научаться, поныне им неизвестным познаниям, и тем искуснее становиться во всех торговых делах»[205].

Будучи до мозга костей технократом, Петр вызывал в основном иностранцев, владевших каким-либо ремеслом или обладавших познаниями прежде всего в естественных и инженерных науках.

Начиналось все с забавных казусов вроде лишения бороды всех, кроме священнослужителей, обязывания дворян и горожан носить европейское платье, которое в России не шили и не продавали, внедрения кофе, картофеля, а затем благородных европейских манер и т. п. Вместе с тем на более глубоком уровне осваивались достижения естественных и инженерных наук, а также некоторые передовые технологии. В 1724 году Петр I утвердил устав Академии наук, которая открылась уже после его смерти, в 1725 году. При нем также был открыт первый в России музей – Кунсткамера.

Стали появляться светские учебные заведения, была основана первая русская газета, возникли переводы многих книг на русский язык. Произошли изменения в русском языке, в который вошли несколько тысяч новых слов, в основном военного и технического характера, заимствованных из европейских языков.

Как уже отмечалось, Петр был знаком с некоторыми достижениями европейской гуманитарной мысли, однако приглашать в Россию ученых-гуманитариев не считал нужным, не видя в этом утилитарного смысла. Поэтому русская философия, история и юриспруденция при нем в стране не зародились. В то же время если в наборе сфер правовой деятельности отсутствуют правовая наука и правовое образование, такой набор правом назвать очень сложно хотя бы потому, что без них система деятельности неспособна к воспроизводству.

Для онтологического правопонимания отсутствие права при наличии законодательства и судебной системы может показаться нонсенсом, однако Петр этим вопросом не интересовался. Да и необходимости в развитии юридической науки тогда не было: частная собственность по-прежнему отсутствовала, а высшим законом для подданных была воля самодержца.

Самодержец, будучи единственным законодателем[206], мог сообщить принимаемым им указам только ту легитимность, которой обладал он сам, т. е. традицию (наследование титула) и харизму. Защищенность принимаемых им нормативных актов по отношению к последующим за ним императорам и даже к нему самому практически отсутствовала – ничто не могло помешать