Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс С. Скотт

сохраняется, даже если права пользования могут передаваться арендатору на много лет. Однако для мелких арендаторов всё это оборачивается тем, что они больше не могут арендовать землю на рыночных условиях. В 1979 году для заключения типового контракта типа паджак на участок земли, к примеру, площадью три релонга на шесть сезонов (три года) требовалось собрать сумму от 2700 до 4000 ринггитов, выплачиваемую вперёд. Поскольку подобная сумма превышает средние доходы крестьян долины реки Муда в два-три раза, для подавляющего большинства мелких земледельцев в регионе она далеко не по карману. Поэтому среди тех, кто берёт землю в долгосрочную аренду, присутствует всё больше богатых малайских землевладельцев и китайских бизнесменов, которые располагают капиталом и техникой (тракторами и комбайнами) и ищут выгодные возможности для инвестиций. Они готовы платить повышенные арендные ставки и предпочитают арендовать большие участки земли для выращивания риса. В результате возникает класс богатых и полностью коммерциализированных арендаторов, появление которого на рынке аренды земли вытесняет мелких арендаторов, не располагающих достаточным капиталом.

Дать оценку того, в какой мере сокращение класса арендаторов до 1976 года было связано с вытеснением многих мелких арендаторов их капиталистическими конкурентами, невозможно. В то же время очевидно, что начиная с 1976 года оно заметно ускорилось. Лишь в немногих, из проведённых с тех пор исследованиях, посвященных сельской местности, не отмечается всё большее использования этого механизма и не высказывается тревога по поводу его вероятных последствий для бедного крестьянства в регионе Муда[188].

Механизация

В традиционных условиях рисоводство на заливных землях может поглощать неимоверные объёмы труда, который по большей части затрачивается на четыре основных этапа выращивания риса: подготовку земли, пересадку растений, сбор урожая и обмолот. Если при выращивании риса используется наёмный труд, то он в основном ограничивается указанными четырьмя операциями, поскольку другие виды работ, такие как прополка посевов или починка плотин, могут удобно распределяться и выполняться силами семей. Испытывавшие нехватку земли крестьянские хозяйства в долине реки Муда, как правило, полагались именно на такие возможности для наёмного труда, позволявшие им свести концы с концами и обеспечить скудное пропитание. Однако внедрение тракторов для подготовки земли и комбайнов для уборки и обмолота фактически ликвидировало большинство из этих возможностей. Единственной немеханизированной земледельческой операцией, обеспечивающей оплачиваемую работу для бедных домохозяйств, остаётся пересадка риса, но даже это занятие сейчас находится под угрозой.

Строго говоря, использование тракторов для подготовки земли не было ни следствием «зеленой революции», ни нововведением, замещающим человеческий труд. В долине реки Муда бóльшая часть рисовых земель вспахивалась тракторами ещё до 1970 года, но для возможности перехода к двойным урожаям принципиальную значимость обрела скорость вспашки. Таким образом, по меньшей мере на начальном этапе тракторы способствовали внедрению двойных урожаев, в результате чего годовой объем оплачиваемого труда по пересадке, жатве и уборке урожая удвоился. Поскольку тракторы помогали создавать гораздо больше рабочих мест, чем ликвидировали, их внедрение в тот момент не вызывало беспокойства[189].

Совсем другое дело – комбайны. В 1975 году практически вся уборка и обмолот риса в долине реки Муда велись вручную. Но к 1980 году примерно 80 % урожая риса убиралось принадлежащими синдикатам огромными комбайнами западного образца стоимостью около 200 тысяч долларов США. Представить себе визуальное воздействие на крестьянство этого умопомрачительного технологического скачка от серпов и молотильных чанов к грохочущим механическим чудовищам с 32-футовыми жатками[190], быть может, непросто, однако подсчитать, как повлияло их появление на распределение доходов в сельской местности, не так уж сложно.

Особенно ощутимые последствия появление уборочных комбайнов принесло для доходов домохозяйств, обрабатывающих участки площадью менее 2,8 акра [1,13 гектара] (на них приходится более 46 % семей в долине реки Муда), и наемных работников (7 %). Первой группе наемный труд на рисовых полях приносил по меньшей мере четверть чистого дохода, а доходы второй группы зачастую полностью формировались из этого источника. Подсчеты, основанные на оценке того, какую часть в общем объеме наемного труда занимают срезание колосьев (обычно этим занимаются женщины) и обмолот (обычно это мужская работа), и на интенсивности использования комбайнов, демонстрируют, что появление комбайнов сократило доходы от наёмного труда в секторе рисоводства на 44 %[191]. Для беднейшей группы мелких земледельцев это означает потерю 15 % чистого дохода в случае арендаторов земли и 11 % в случае собственников-землепользователей. Для наемных работников с полной занятостью появление комбайнов, разумеется, обернулось катастрофическими последствиями – каким образом им удастся выжить в качестве особой группы в этих новых условиях, представить сложно. Таким образом, уборка риса при помощи комбайнов привела к потере почти половины заработков, которую крестьяне долины реки Муда прежде получали за работу на рисовых полях. Потеря объема работ ни в коем случае не была компенсирована повышением ставок оплаты за выполнение тех задач, где по-прежнему требовался человеческий труд.

Прямое воздействие уборки при помощи комбайнов на доходы от наемного труда очевидно и драматично, однако ещё более пагубными могут оказаться косвенные последствия в длительной перспективе. Механизация, способствующая развитию крупномасштабного земледелия и долгосрочной аренды, значительно сократила возможности для мелких арендаторов. Кроме того, она устранила ручную уборку урожая, трансформировала модели привлечения наёмных работников, сократила плату за работы по пересадке риса и трансформировала локальные социальные отношения. К этим последним изменениям, которые редко отражаются в сводных статистических данных по региону, мы ещё вернёмся при детальном рассмотрении Седаки в следующей главе.

От эксплуатации к маргинализации

В предшествующем изложении воздействие двойных урожаев рассматривалось под таким углом, будто этот процесс связан преимущественно с доступом к земле, труду и заработкам. Чтобы выдвинуть предположения, какие последствия он будет иметь и для классовых отношений, стоит сделать небольшую паузу. Трансформации, вызванные «зелёной революцией» в долине реки Муда, почти разорвали узы экономической взаимозависимости между аграрными классами. До появления двойных урожаев, а в определённой степени и даже до 1975 года местные классы, имевшие избыток и недостаток земли, были связаны в таких аспектах, как обмен трудовыми услугами и заработки, обработка земли и арендная плата, – сколь бы в этих отношениях ни присутствовала эксплуатация, они сплачивали людей в одном деле выращивания риса. У богатых землевладельцев и крестьян было больше рисовых полей, чем они могли обработать в одиночку, поэтому им требовались арендаторы, люди, которые возьмут на себя вспашку, пересадку риса, сбор и обмолот урожая. Эти услуги предоставляли бедные и безземельные крестьяне, которые располагали трудовыми ресурсами, но не обладали серьёзным имуществом. В силу того, что в процессе выращивания риса обычно имеются промежутки пиковых трудозатрат, наниматели нередко помогали обеспечивать работников, которые являлись к ним своевременно, скромными подарками