16 лет возвращения - Израэль Рахлин

что люди там были хорошие и помогали нам. Этот бедный маленький город в сибирской глуши навсегда останется в наших сердцах. И сыночек наш, ставший лучиком солнечного света для всех нас в самые мрачные и темные времена, родился там и прожил первые шесть лет своей жизни.

Отъезд из Покровска ассоциировался у нас с неуверенностью и неопределенностью, поскольку мы не знали, где нам предстоит жить в Якутске, да и вообще, что будет с нами. Я все время задавала себе вопрос: как долго еще нам предстоит переезжать с места на место, пока не закончатся наши испытания, и когда, наконец, мы сможем уехать в Данию? И, как всегда, у меня начинало учащенно биться сердце при мысли, что в один прекрасный день мы соберемся в дорогу. И опять мечта моя была прекрасна, но фантастична. В реальной жизни не происходило ничего, что могло бы хоть как-то приблизить ее осуществление. Мы снова стояли перед лицом одного из многих поворотов в нашей судьбе, которые навязывали нам в течение многих лет.

Приехал грузовик. С помощью шофера и нескольких соседей, пришедших проводить нас, мы погрузили в кузов вещи. Дети и я устроились на мешках с картошкой. Саму-эль держал на коленях корзину, в которой лежала кошка Пушок с новорожденными котятами. Кроме нас, в грузовике было еще шесть пассажиров, и Израэлю пришлось сидеть на курятнике. Сидеть было очень неудобно, и всю дорогу ему приходилось держаться или за курятник, или за борт грузовика.

Водитель очень торопился: в Якутске ему нужно было забрать груз и срочно вернуться в Покровск. По ухабистой и пыльной дороге он вел машину как сумасшедший. Вскоре в облаке пыли Покровск исчез из виду. Мы еще не осознавали, что начался новый этап нашего долгого возращения в Данию.

Датские горизонты

Рахиль — Израэль

Сразу по приезде в Якутск мы пошли к нашим старым друзьям — Априлям. Они заверили нас, что какое-то время мы сможем пожить с ними. У них был маленький дом в центре города. В трех комнатах четыре человека: жена Таня, муж Исаак и их два взрослых сына. Одну комнату Таня и Исаак выделили нам — до тех пор, пока не найдем жилье. Решение окончательное и обсуждению не подлежало. Наш дом также всегда был открыт для друзей и знакомых, приезжавших в Покровск.

В Якутске мы быстро освоились, поскольку по нашему первому приезду неплохо его знали, и стали искать жилье. Через три недели нашли. Дом, сдававшийся в аренду, находился на улице Ломоносова, недалеко от центра города и принадлежал учительнице, которая, выйдя на пенсию, предпочла жить в более приятных условиях и переехала в теплые края. Домом управлял ее брат, который и предложил нам аренду на год на довольно приемлемых условиях. Мы на эти условия согласились.

Общая площадь — примерно шестьдесят квадратных метров. Все запущено и требует ремонта, который сразу сделать мы не могли. Дом находился в глубине двора, а перед ним стояла маленькая кривобокая избушка. Как и другие дома на этой улице, наш дом с трех сторон был огорожен забором.

После подписания договора об аренде, мы сразу же переехали и быстро поняли, что значит жить независимо ни от кого и ни с кем не иметь общей кухни. Гарриетта пошла в школу, у Шнеура — в полном разгаре занятия в институте, Самуэль обзавелся новыми друзьями. В школу он должен был пойти только через год.

Израэль

Я начал искать работу. Девятилетний опыт поисков, находок, потерь и разочарований подсказывал мне, что нужно первым делом отправиться в Министерство образования и выяснить, могу ли я где-нибудь получить место учителя. Оказалось, что не могу: вакансий нет. Но мне предложили преподавать немецкий язык в школе, в маленьком поселке в двадцати четырех километрах к северу от Якутска. Я отказался: не хотелось снова переезжать, и, кроме того, мы не собирались оставлять Шнеура одного.

При всем своем богатом опыте трудоустройства, я не переставал удивляться непредсказуемости системы: в апреле меня вдруг уволили, как «несоответствующего», а уже в сентябре я снова стал «соответствующим». Какое «великое чудо» за этим стояло?

Вскоре мне предложили работу бухгалтера в Якутторге — государственной организации, координирующей всю розничную торговлю в городе. Я стал бухгалтером в учебном отделе, в котором среди прочего готовили продавцов, кассиров, складских работников и ресторанный персонал. В то время в Советском Союзе еще не было ремесленных училищ, их заменяли такие вот «специальные курсы профессиональной подготовки».

А через несколько недель мне предложили вести уроки математики с использованием выдающегося знакомого с Алтая вычислительного инструмента — деревянных счетов. Когда я приехал в Сибирь, я даже не знал, как пользоваться такими счетами, но вскоре научился, и вот теперь мог уже и других учить.

Когда начался новый учебный год, я получил место учителя немецкого языка в школе № 8. Иногда я подрабатывал еще в двух школах, подменяя учителей. Кроме того, вел занятия в лесном институте, преподавал в вечерней школе несколько раз в неделю и, наконец, давал частные уроки. Частные уроки я давал сыновьям и дочерям партийных работников и государственных служащих высокого ранга, которым не нравились плохие оценки их чад в школе, и они надеялись, что репетитор поможет поднять уровень знаний этих чад настолько, что все они станут самыми лучшими учениками в классе.

Я вынужден был так много, тяжко и разнообразно работать лишь по одной причине: чтобы мы могли сводить концы с концами. Зарплата учителя маленькая, и на одну зарплату прожить невозможно.

В вечерней школе учились разные по возрасту люди — от восемнадцати до пятидесяти лет. Многие из них занимали высокие посты, а образования не имели и хотели восполнить его, обучаясь в вечерней школе. Некоторые прервали учебу из-за войны и сейчас стремились наверстать упущенное.

Среди моих учеников была супружеская пара: муж, лейтенант НКВД по фамилии Мамотенко, учился в седьмом классе, а его жена, продавщица, — в шестом. И часто после уроков то он подходил ко мне и спрашивал: «Как дела у моей жены?», то она: «Не отстает ли мой муж от других?». У лейтенанта успехи по немецкому языку были лучше. Однако и она занималась усердно и не отставала от других. Каждый раз, когда ее муж задавал мне вопрос насчет ее успеваемости, я всегда отвечал, что дела у нее идут хорошо. Я не хотел, чтобы немецкий язык оказался причиной семейных раздоров.

Рахиль — Израэль

Через год после