Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

Отсюда ясно, что обыкновенное участие духовенства в совещательных организациях не противоречит положению, по которому эти организации, начавшись советами, развились в постоянные ассамблеи меньших военных предводителей.

§ 493. Здесь под разными формами отчасти повторяется то, что мы уже видели, говоря об олигархии: разница только в том, что здесь включается и король, как деятель кооперации; тем не менее то, что было сказано ранее относительно влияния войны на сужение олигархии, применяется и к тому сужению первичных совещательных собраний, благодаря которым из них происходит организация землевладельческого военного дворянства. Однако образование больших обществ из малых, обусловленное войной, приносит и другие влияния, способствующие возникновению этого результата.

В ранних собраниях людей, одинаково вооруженных, должно произойти то, что хотя низшее большинство и станет признавать власть высшего меньшинства в силу его военного предводительствования и племенного главенства или предполагаемого божественного происхождения, однако высшее меньшинство, сознавая невозможность сравняться с низшим большинством в физической силе, будет вынуждено относиться к его мнениям с некоторым почтением и не будет способно вполне монополизировать власть. Но едва разделение на классы, описанное выше, начинает прогрессировать, едва высшее меньшинство приобретает лучшее оружие, чем низшее меньшинство, или, как у воинов древних народов, добудет военные колесницы, или, как в средневековой Европе, прикроется латами и кованым щитом и усядется на лошадей, – тогда оно, чувствуя свои преимущества, станет относиться уже с меньшим почтением к мнениям большинства. За привычкой же игнорировать мнения этого последнего следует привычка смотреть на выражение этих мнений как на дерзость.

Этот постепенный захват ускоряется возрастанием тех групп вооруженных подвластных людей, наемников и проч., которыми окружало себя высшее меньшинство и которые, не будучи связаны со свободными людьми простого народа, скреплялись верноподданством со своими нанимателями. Они точно так же, будучи лучше вооружены и безопаснее одеты, чем масса, располагались к презрительному ее третированию и к содействию ее подчинению.

Не только в случае общих сборищ, но ежедневно в принадлежащих им местностях возраставшая власть глав, происшедшая таким образом, стремилась более и более перевести свободных людей в класс зависимых и в особенности там, где военная служба таких дворян своему королю облегчала злоупотребления, как это было в Дании около XIII столетия.

Свободное крестьянство, которое сперва было классом независимых собственников земли и обладало равным голосом с высшим дворянством страны, было таким образом вынуждено добиваться покровительства этих могущественных господ и дойти до вассальных отношений к какому-нибудь соседнему геррманду[125], епископу или монастырю. Провинциальные собрания, или ландстинги, заменялись постепенно общими национальными парламентами Даннегофа, Адель-Тинга или Геррдага; последний был составлен исключительно из принцев, прелатов и других высоких особ королевства… Так как влияние крестьянства пало, а в то же время города не играли еще никакой роли в политической власти, конституция, несмотря на свою раздробленность и расшатанность, скоро приблизилась к форме, которую и приняла окончательно, а именно к форме феодальной и церковной олигархии.

Дальнейшее влияние, приведшее к потере власти вооруженными свободными людьми и к приобретению власти вооруженными главами, образовавшими совещательный орган, последовало за тем расширением занятой местности, которое идет совместно с осложнением и переосложнением обществ. Как замечает Рихтер о периоде Меровингов: «При Хлодвиге и его непосредственных преемниках народ, собиравшийся в оружии, имел действительное участие в решениях короля. Но с увеличением объема государства собрания всего народа сделались невозможными». Только те, которые жили вблизи вышеуказанных мест, могли являться. Два факта, из которых один уже упоминался в другой главе, могут быть упомянуты здесь для иллюстрирования этих последствий: «Высший национальный совет на Мадагаскаре есть собрание населения столицы и глав провинций, областей, городов, деревень» и т. д.; а говоря об английском Уитнагемоте[126], Фриман рассказывает: «Иногда мы находим прямое упоминание о присутствии обширных народных классов населения, как граждан Лондона и Винчестера». Из этих обоих случаев следует заключение, что все свободные люди имели право присутствовать на нем, но только местные жители могли без затруднения воспользоваться своим правом. Эта ограничивающая причина, объясненная Фриманом, действовала различными путями. Современная стоимость поездки к месту, где назначено собрание, когда государство сделалось обширно, очень высока для того, чтобы ее мог нести человек, владеющий лишь несколькими арами земли. Далее, тут есть и другая плата, состоящая в потере времени, стоящего недешево для того, кто живет личным трудом или надзирает за работами. Кроме того, к этому прибавляются опасности, которые в те беспокойные времена были значительны для всякого, кроме тех, кто отправлялся с толпой хорошо вооруженных проводников. И, очевидно, эти препятствующие причины должны были сказаться там, где по вышеупомянутым причинам побуждение присутствовать в собрании сделалось слабым.

Присоединялись, однако, и другие причины. Когда занятая местность обширна и потому число жителей ее велико, то собрания всех ее вооруженных свободных людей, если бы они и сохранились, были бы неудобны для принятия участия в их занятиях и по своим размерам, и по недостатку организации. Большинство, состоящее из тех, которые явились из разбросанных пунктов обширной страны, по большей части неизвестных друг другу, неудобных для поддержания предварительных сообщений и поэтому не имеющих ни общего плана, ни предводителей, не может бороться с относительно малой, но хорошо организованной группой тех, которые имеют общую идею и действуют в согласии.

Не следует упускать при этом из виду тот факт, что когда вышеупомянутые причины повлияли на уменьшение вооруженных людей, живших в отдалении, и когда развился обычай призыва наиболее влиятельных из их среды, то произошло естественно, что с течением времени получение приглашения стало патентом на присутствие, а отсутствие приглашения равнялось отсутствию права участвовать в собрании.

Таким образом, из войны прямо или косвенно возникли многоразличные влияния, которые соединились для отделения (дифференцирования) совещательной группы от массы вооруженных людей, из которых она возникла.

§ 494. Раз существует государь и существует совещательная группа, возникшая таким образом, является вопрос: какие причины производили перемену в их относительной власти? Всюду между этими двумя властями должна быть борьба, благодаря стремлению каждой из них подчинить другую. В таком случае какие условия способствовали возникновению преобладания короля над совещательным органом и при каких условиях совещательные органы приобретали преобладание над королем?

Неоспоримо, что вера в сверхчеловеческую природу короля давала ему безмерное преимущество в борьбе за преобладание. Если он потомок бога, то открытая оппозиция его воле со стороны советников была вне вопроса; члены его совета, в отдельности или сообща, осмеливались только предлагать ему почтительные советы, особенно если порядок наследования установился так, что редко или никогда не было поводов для того, чтобы король избирался знатными людьми, вследствие чего они не имели случая