Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

Клисфен не мог бы при таких условиях навязать столь обширной массе людей порядки, не согласные с ее желаниями. Таким образом, отсюда следует, что в действительности демократическая организация была произведена и затем сохранилась благодаря развитию промышленной силы. Обращаясь к Италии, мы прежде всего замечаем, что утверждение малых республик, о котором говорилось в предшествующей главе как об одновременном с падением императорской власти, может быть теперь рассматриваемо более специально, как имеющее одновременность со столкновением властей, что и породило упадок. Сисмонди говорит: «борьба за инвеституру[130] окрылила всеобщий дух свободы и патриотизма во всех городах Ломбардии, Пьемонта, Венеции, Романьи и Тосканы». Другими словами, в то время, как борьба между императором и папой поглощала силы обоих, для народа стало возможным усилиться. Позднее Флоренция служит примером, совершенно похожим по существу, хотя и различным по форме.

В тот момент, когда «Флоренция изгнала Медичи, республика представляла соперничество трех различных партий. Савонарола воспользовался этим положением дел, требуя, чтобы народ сохранил себе свою власть и проявлял ее путем совета. Его предложение было утверждено, и этот совет был объявлен верховным властелином 1 июля 1495 г.».

В Испании точно так же народная власть возрастала в течение волнений, сопровождавших малолетство Фердинанда IV; относительно периодических собраний, образовавшихся вследствие этого из депутатов от некоторых городов (которые сходились, не имея правительственного значения), мы читаем, что желание правительства разрушить честолюбивые планы Инфанта де ла Серда и его многочисленных сторонников сделало необходимым удержание этих собраний. Споры во время малолетства Альфонса XI более чем обыкновенно благоприятствовали стремлениям третьего сословия. Каждый из кандидатов на регентство платился усердным ухаживанием за муниципальными властями в надежде достигнуть необходимого числа голосов.

А то, что все это было следствием промышленного развития, явствует из того факта, что многие, если не все из этих ассоциированных городов возникли в течение предыдущей эпохи вследствие расколонизирования областей, опустошенных продолжительными войнами мавров и христиан[131]; эти poblaciones, или общины колонистов, – которые, будучи разбросаны на обширных пространствах, развились в цветущие города, – образовались из крепостных или ремесленников, которым королевской хартией были даны различные привилегии, и в том числе самоуправление. К таким разнообразным примерам может быть присоединен и пример, известный всякому. В самом деле, именно в течение борьбы между королем и баронами, когда партии почти уравновешивались и когда городские населения настолько увеличились благодаря торговле, что их помощь была важна, они стали играть значительную роль, сперва как союзники в войне, а потом как участвующие в правительстве. Не может быть сомнения, что, приглашая в парламент 1265 г. не только представителей графств, но также депутатов от городов и больших местечек, Симон де Монфорт был побуждаем желанием укрепиться против королевской партии, поддерживаемой папой. И думал ли он увеличить этим путем своих сторонников или получить более обширные денежные средства – и в том и в другом случае вывод один и тот же, что городские населения стали относительно важной частью нации. Это заключение гармонирует и с последующими событиями. Ибо хотя впоследствии представительство городов отменили, однако оно скоро вновь ожило и в 1295 г. стало установленным. Как замечает Юм, такие учреждения не могли бы иметь «такого прочного развития и не процветали бы среди таких бурь и конвульсий, если бы они не были одними из тех, к которым общее положение дел уже подготовило нацию»; истина, заключающаяся в этих словах, должна быть дополнена тем, что это «общее положение дел» состояло в увеличении массы, а следовательно, и влияния свободных промышленных общин.

Подтверждение этому мы находим в тех случаях, которые доказывают, что власть – достигнутая народом в течение того времени, когда правительственная власть и власть аристократическая уменьшились вследствие раздоров, – теряется вновь, если в это время старая организация вновь приобретает устойчивость и жизнедеятельность, а между тем промышленное развитие не совершает пропорционального прогресса. Испания, или, говоря точнее, Кастилия, служит примером. То участие в правлении, какое было приобретено промышленными общинами, развившимися в течение колонизации опустошенных земель, делается в течение немногих царствований, отличавшихся войнами и сплачиваниями, почти более чем номинальным.

§ 499. Поучительно обратить внимание на то, как та первоначальная побудительная причина к кооперации, которой началось социальное объединение в широком смысле, продолжает впоследствии служить началом частного (специального) объединения в пределах общего единения.

Ибо совершенно так же, как внешнее военное состояние влечет за собой организацию целого, так внутренние раздоры влекут за собой организацию частей, даже когда эти части, будучи промышленными по своей деятельности, решительно не воинственны. Вглядываясь в их историю, мы находим, что увеличивающееся скопление народа, который, образуя города, ведет жизнь, существенно отличающуюся постоянным обменом услуг по договору, развивает свои правительственные структуры в течение хронического антагонизма окружающих военных групп.

Мы видим первоначально, что эти поселения промышленников, значительно разросшиеся и получившие королевские хартии, вследствие этого же очутились в почти военном положении, так как, сделавшись различными путями содержателями королевских поместий, они получили и соединенные с этим повинности. Обыкновенно они платили различного рода налоги, эквивалентные по общему своему характеру тем, которые платятся феодальными ленниками; и подобно им, они были обязаны военной службой. В привилегированных испанских городах «военную службу должен был нести абсолютно каждый житель»; и «каждый мужчина, имеющий известную собственность, был обязан служить в коннице или платить определенную сумму». Во Франции «в хартиях об инкорпорации, которые получались городами, число требующихся войск было обыкновенно определяемо». А в привилегированных королевских бургах Шотландии «каждый гражданин был прямым вассалом короны».

Затем наблюдается, что промышленные города, обыкновенно образующиеся из соединения прежних земледельческих делений и сделавшиеся населенными по причине местных условий, благоприятствовавших какой-нибудь форме промышленности, став теперь местами убежища беглецов и защитой освободившихся рабов, начали принимать относительно окружающих малых групп с феодальным управлением то самое положение, какое эти последние имели относительно друг друга: т. е. они боролись с ними за присоединения и часто укреплялись.

Кроме того, известно, что эти города и местечки, которые или благодаря королевской хартии, или иным путем приобрели право управлять своими собственными делами, обыкновенно образовывали друг с другом союзы для охранительных целей. В Англии, Испании, Франции, Германии – иногда с согласия короля, иногда несмотря на его антипатии, как в Англии, иногда вопреки его приказанию, как в древней Голландии, возникали цехи (guilds), которые, имея свой корень в почти религиозных союзах между родственными лицами, произвели затем промышленные и торговые цехи; образовали основание той муниципальной организации, которая привела к общей защите против гнета дворян.

Таким-то образом мы видим дальнейший факт, что в странах, где антагонизм между этими промышленными общинами и окружающими военными общинами был