Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс Кэмпбелл Скотт

Именно в этот момент Фадзил, по всей видимости, и решил взяться за проблему ворот кавалерийским натиском. По его собственному утверждению, он отправился побеседовать с Басиром – тот пусть и не был старостой деревни, но являлся признанным лидером ОМНО, – чтобы объяснить ситуацию и попросить открыть ворота. В этот момент описания событий несколько расходятся. Басир отрицает, что его вообще просили открыть шлагбаум, тогда как Фадзил утверждает, что Басир сказал ему поступить именно так. Как бы то ни было, Фадзил затем отправился в Кепала-Батас, где встретился с знакомым китайским рисоторговцем, и тот послал в Седаку грузовик, который следовал за Фадзилом, ехавшим на мотоцикле. Добравшись до ворот, Фадзил слез с мотоцикла и взял ключ от шлагбаума у жены Лебая Пендека, заявив, что получил разрешение от Басира его открыть. К пяти часам вечера водитель-китаец и двое сопровождавших его малайских рабочих погрузили урожай Фадзила на грузовик и уехали, чтобы доставить его торговцу в город.

Тем временем новости о случившемся быстро распространялись, и вскоре в лавке Басира, где встречались сторонники ОМНО в Седаке, собралось немало разгневанных мужчин. Их настрой не вызывал сомнений. Несколько человек к этому моменту уже снесли пресловутый шлагбаум, как бы позволив себе ещё большее преступление, чем то, что совершил Фадзил. То, что он сделал, говорили они, «неправильно» и «нечестно» (карут) – более того, он поступил так, «будто это он был главным», будто «он хотел порулить» (диа мау джади куаса). Кое-кто предлагал решить дело насилием: «Его надо застрелить!» (Кена пелуру), «Застрелить его немедленно!» (Кена тембак терус.) Неудивительно, что главными подстрекателями выступали люди из той самой бригады по вывозу риса (голонган мото-тарик), состоявшей из сторонников ОМНО, хотя гневом были охвачены все собравшиеся.

Наиболее активные члены ПАС не медлили с ответом. Собравшись в «собственной лавке», принадлежавшей Самату, всего в паре домов от лавки Басира, они с невероятной радостью наблюдали за неподобающим для правящей партии зрелищем открытого столкновения между членами ОМНО. Кое-кто понял, что после того, как ворота проигнорировал один человек, это могут сделать и другие (мула се-оран, хабис), и раз уж заведенный порядок предстоит нарушить, важно, чтобы собственное право пускать в деревню рисовозы застолбили и представители фракции ПАС. Поэтому Низам бин Хаджи Лах – человек, чья антипатия к Басиру вошла в легенду (он не разговаривал с Басиром и ничего не покупал в его лавке), – отправился вызывать грузовик, чтобы вывезти свой рис, который ещё лежал упакованным на поле. В течение получаса после того, как грузовик, вызванный Фадзилом, уехал, прибыла машина, которую заказал Низам, и остановилась напротив лавки Самата. Водитель-китаец, судя по страху, написанному на его лице, предпочел бы в этот момент быть где угодно, только не здесь, и не хотел выходить из кабины. Перед началом загрузки риса поговорить с водителем пришел сам Басир. Он не отдал водителю прямое распоряжение, чтобы тот уезжал, но ясно дал понять, что лучше будет, если водитель подождет, пока селяне сами уладят проблему ещё до того, как за рисом приедут новые грузовики. Водитель воспользовался этой блестящей возможностью и умчался порожняком, даже не задержавшись на несколько минут, чтобы объяснить Низаму своё поспешное отступление.

У Басира были веские причины для того, чтобы попытаться разрядить потенциально насильственный конфликт. Он определённо знал о том, что происходило в соседних деревнях, когда крупные земледельцы пытались уклоняться от оплаты доставки риса до главной дороги. В Дулан-Кечиле один крестьянин, желая сэкономить на местных сдельных расценках на эту услугу, попытался отвезти свой урожай на дорогу на собственном тракторе. Однако местная молодёжь, рисковавшая остаться без причитающейся ей платы, остановила трактор, сняла аккумулятор и пригрозила порезать шины, если его владелец не откажется от своего замысла. В этой ситуации крестьянину пришлось пойти на попятную. В Менкуане несколько лет назад один китайский землевладелец в «сухой» сезон пригнал грузовики прямо на своё большое поле, чтобы сразу отвезти рис на мельницу. Но большой группе местных жителей, предупреждённых об угрозе, после отъезда первой загруженной машины удалось повалить поперёк дороги два больших кокосовых дерева, чтобы не дать выехать другим грузовикам. Эти машины в конечном итоге пришлось разгрузить и вывезти рис на главную дорогу мешок за мешком после того, как многочисленная толпа, из которой неслись угрозы применить насилие, убедила землевладельца, что отвага отнюдь не исключает благоразумия. Помня об этих инцидентах, Басир, несомненно, понимал, что ситуация может легко принять насильственный оборот и с равной вероятностью повлечёт за собой драку как между членами ОМНО, так и между членами ОМНО и ПАС.

Перед Басиром стояла сложная дилемма. В Седаке были и другие крупные земледельцы – включая самого Басира, – которые бы лишь порадовались, если шлагбаум будет демонтирован, к тому же в других деревнях это уже произошло. Однако Басир столкнулся с решительным противодействием со стороны своих непосредственных политических сторонников, многие из которых доводились ему родственниками. Амин, его двоюродный брат, Дауд и Халид, сыновья старосты Хаджи Джаафара, Муса и Сахил, сыновья Лебая Пендека, а также Taxa, сын Лебая Хусейна, составляли самое ближайшее окружение Басира – и одновременно выступали ядром бригады членов ОМНО, занимавшейся вывозом риса. Все они представляли влиятельные семьи, в чьей поддержке нуждался Басир.

Тем же вечером Басир собрал вместе пятерых человек (Лебая Пендека, Таху бин Лебаи Хусейна, Амина, Дауда Хаджи Джаафара и Фадзила), чтобы обсудить возникшую проблему. Особый замысел создания этой группы, возможно, заключался в том, чтобы изолировать Фадзила. Позиция Басира выглядела так: Муса запросил за вывоз риса слишком много, но и Фадзил должен был договариваться о более низкой ставке оплаты, а не заниматься самодеятельностью, открывая ворота. «Настолько важный вопрос не может решаться одним человеком», – считал Басир. Сам Фадзил, понимая, что остальные пойдут против него, попытался обосновать свои действия, но удержался от того, чтобы прямо заявить о причастности Басира к открытию ворот. При этом из уст Басира прозвучало важное дополнение: он знал, что другие видели в его действиях бестактность (так тибан раса) и неотзывчивость (так берсимпати), и всё равно был уверен, что «у нас есть свобода (кита бебас) [открыть ворота]». По словам Фадзила, «в других деревнях ворота уже сняли, и нам придется (терпакса) сделать то же самое». Тем самым он максимально приблизился к решительному заявлению о приоритете собственной экономической свободы действий над правом деревни защищать свои сокращающиеся источники дохода от наемного труда. Лебай Пендек и три представителя бригады