Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс С. Скотт

половина. Таким образом, оказывается, что ворота приносят выгоды исключительно для средних, а в особенности для богатых домохозяйств. Этот момент и помогает объяснить, почему ворота были установлены заново. За последние несколько лет круг заинтересованных в них людей изменился: теперь это уже не бедняки и середняки, все как один имевшие велосипеды, а привилегированные селяне, чьи доходы позволяют сделать первоначальный взнос по кредиту на мотоцикл. Следующую гипотезу невозможно проверить, но маловероятно, что если бы рис по-прежнему вывозили на велосипедах, то ворота бы по-прежнему существовали. Ирония заключается в том, что ворота, некогда защищавшие доходы бедных, удалось успешно отстоять именно потому, что теперь они в значительной степени приносят выгоды тем, кто больше всего выиграл от «зеленой революции». Бедняки в рассмотренном нами сюжете, по сути, вообще едва ли фигурируют: они не вывозят рис для других крестьян и сами не продают его в достаточных объемах, чтобы проблема ворот так или иначе их беспокоила[388].

Идеологический конфликт: Программа деревенского благоустройства

Наиболее разъединяющей и скандальной проблемой, сотрясавшей Седаку в период, когда я там находился, было распределение строительных материалов в рамках государственной Программы деревенского благоустройства (Ранчанган Пемулихан Кампун, RPK / ПДБ), которое происходило по узкопартийному принципу. На протяжении нескольких месяцев эта тема обсуждалась в повседневных разговорах и значительно обострила политические разногласия в деревне; несколько раз ситуация оказывалась на грани насилия, а социальные последствия указанной проблемы ощущаются до сих пор. В отличие от истории с воротами, которая случилась через пять месяцев после реализации ПДБ, она явно представляла собой партийный политический вопрос. Однако, как и история с воротами, распределение средств по программе перетекло в идеологическую борьбу, где на карту были поставлены многие из тех же самых принципов. По мере разворачивания фактического распределения помощи происходило нарушение обеих принципов, которые, как было показано выше, оживляют значительную часть моральной риторики в Седаке: принципиальное равенство всех жителей деревни и наличие у обеспеченных селян обязательств по отношению к своим более бедным соседям. Правящая в деревне элита достигла своей непосредственной цели, но обосновать свои действия перед собственной фракцией, не говоря уже обо всех остальных селянах, оказалось затруднительно. Поскольку бедные жители деревни с избытком представлены среди сторонников ПАС, проблема партийности приобрела отчётливо классовые коннотации.

Если рассмотреть этот эпизод более подробно, то станет очевидно, что в нём присутствует интересная параллель с изменениями в производственных отношениях. В последней сфере крупные земледельцы и землевладельцы смогли в той или иной мере добиться своего. Однако оправдание того, что они навязывали всем остальным, потребовало от них искажать факты, апеллировать к необходимости и недобросовестно ломать комедию, не вызывавшую доверия. При распределении благ по Программе деревенского благоустройства влиятельным семьям Седаки также удавалось делать то, что им было угодно. Однако и здесь они были вынуждены прибегнуть к ряду искажений, инсценированных потребностей и довольно неубедительных жестов по спасению лица. Проблема, конечно же, заключается в том, что общие ценности локального социума не оправдывают ни упёртого стремления к прибыли в ущерб соседям, ни грубого отказа в предоставлении благ целой группе жителей деревни. Погоня за прибылью и политический фаворитизм отнюдь не были для Седаки каким-то новым опытом, однако новые выгодные возможности и в том, и в другом случае оказались беспрецедентны и значительно превосходили доступные средства защиты и легитимации их воплощения в жизнь.

Как гласят достоверные слухи, Программа деревенского благоустройства (ПДБ) была детищем нынешнего премьер-министра, профессора Махатхира Мохамеда, ещё когда он занимал пост вице-премьера. Она задумывалась как инструмент политического патронажа и предполагала, что ряд деревень будет отобран на основании их потребностей и политической лояльности для получения единовременной суммы, которая затем будет направлена на невнятно обозначенные цели «развития»[389]. К октябрю 1979 года реализация программы шла уже по всему Кедаху. После затянувшихся переговоров между официальными представителями ОМНО и окружной администрацией в Яне и окрестностях был сформирован список из десятка сел, которым посчастливилось войти в программу[390]. Все они, как утверждалось, были «отсталыми деревнями» (кампун мундур), хотя «отсталости» было недостаточно – деревня также должна была выступать оплотом ОМНО.

Седака, соответствовавшая обоим этим критериям, получила 35 тысяч ринггитов. Деревенский комитет по развитию так и не собрался в полном составе, чтобы обсудить, как распределять выделенные средства. Вместо этого Хаджи Салим, окружной функционер ОМНО и крупный землевладелец, живущий неподалеку от Седаки, вместе с Басиром, Фадзилом, Амином и Даудом бин Хаджи Джаафаром встретились с главой подокруга Абдулом Маджидом, чтобы составить планы. Как и в других деревнях, единовременная сумма предназначалась на разные цели. 15 тысяч ринггитов предстояло потратить на впечатляющие объемы дорожного покрытия для повышения качества сельской дороги и на материалы для обустройства уличных туалетов. Ещё 20 тысяч ринггитов предназначались на материалы для модернизации жилья: доски, оцинкованную кровлю, краску и бетонные сваи. Административными правилами предусматривалось, что домохозяйства, для которых предназначается помощь, будут отобраны на основе обследования каждого дома в деревне – эта задача была возложена на Таху, чиновника окружной администрации и сына местного непоколебимого приверженца ОМНО Лебая Хуссейна. Обследование действительно состоялось посреди атмосферы всеобщих ожиданий – и дурных предчувствий. Как уже отмечалось в предыдущей главе, вопросы касались исключительно потребностей селян: доходы, владение землёй, площадь обрабатываемых угодий, имеющиеся материалы для обустройства жилья, санитарные условия, количество детей, сельскохозяйственные животные и прочий мелкий скот. Как объяснял Taxa, помощь будет предоставляться не наличными деньгами, а в виде купонов специального назначения, на основании которых селяне смогут получать товары в пределах определённой суммы у любого из трех близлежащих поставщиков строительных материалов. В сельском актовом зале (деване) был отгорожен угол, в котором разместилась небольшая контора со столом, стульями и табличкой с надписью: «Пункт руководства содействию благоустройству деревни, кампун Седака».

Очень скоро выяснилось, что худшие подозрения деревенских членов ПАС полностью подтвердились. Обследование был обманом. Это была не программа по «улучшению» жизненных перспектив бедных селян, а программа по улучшению жизненных перспектив исключительно тех, кто принадлежал к ОМНО. Оказалось, что для отбора в программу не требовалось даже быть бедным, поскольку в этом дележе «хлебов и рыб» поучаствовал практически каждый член ОМНО вне зависимости от размера своего состояния. Всего участвовало 44 домохозяйства, получивших как минимум субсидию в размере 200 ринггитов на установку уличного туалета, а в трех случаях до 1000 ринггитов на материалы для обустройства дома и туалет. Распределение средств между домохозяйствами сторонников ОМНО отличалось определенной справедливостью. Бедные домохозяйства, поддерживавшие ОМНО, согласно официальным подсчетам, получили субсидию в среднем на 672 ринггита, для домохозяйств сторонников ОМНО со средними доходами