Первый подземный - Николай Васильевич Лукин

Первый подземный

1

Мы шли по мощеной дороге, удаляясь от шахты номер семь. И права и слева тянулась закопченная, засохшая в осеннем холоде донецкая степь. Было, как в сумерки, темно. Облака закрывали все небо и спускались почти до самой земли.

Я шел впереди и чувствовал всем телом, что за моей спиной, отстав на несколько шагов, идет немецкий солдат с черным автоматом в руке. Время от времени, опасливо оглядываясь, я видел и чужое загорелое лицо с нависшими бровями, и шинель мышиного цвета, и узкие погоны на ней. На погонах блестели нашивки; я еще не понимал их значения — немцы пришли на рудник только вчера.

Что со мной сделает этот солдат? Мое сердце сдавил страх. Я повернулся, встретил желтые (не понять — не то настороженные, не то скучающие) глаза и хрипло, против воли, спросил:

— Куда меня ведете?

Глава конвойного точно масляной пленкой подернулись.

— О-о! — с неожиданной готовностью ответил он: жесткие складки на его щеках расплылись кругами. — Мы гуляйть в наилучши компань. До герр комендант в лагерь. В лагерь есть отборни большевик. Господни комендант абенд… это сказаль, виэчор… будет всех большевик стреляйть. Ты ферштейст, понималь? — Немец подмигнул и громко засмеялся своей шутке. — Пиф-паф отборни компань! Хо-хо-хо! Капут! Ты понималь?

Будто кипятком плеснуло в душу. Я окаменел; рот мой, наверно, открылся, и лицо побелело. Может быть, даже колени мои подогнулись.

— Но-о! — строго прикрикнул немец. — Не балуйть! Марш форвертс, русска свинь! Вперед, шнель!

Он толкнул меня дулом автомата в спину, и я, двигая отяжелевшими, точно не своими ногами, опять зашагал по дороге вперед.

Получилось все очень нескладно. Я работал на горноспасательной станции; нас было человек тридцать. Дело у нас особенное, отважное, относились мы к ному с любовью и жили тесной семьей, накрепко связанные дисциплиной и дружбой. Потом началась война. Стремительно приблизился фронт, и все спасатели ушли с отступающей Красной Армией. Я тоже мог уйти. Не вел бы меня сейчас этот проклятый немец!

Все случилось из-за Петьки Рысева. Когда пришло время уйти, ему стало жаль оставить наши горноспасательные приборы и аппараты. Проще было, конечно, все взорвать. А Петька упрямый. Он решил: мы скоро сюда вернемся, все это будет еще нужно. Разве его переспоришь? И я вызвался остаться с ним вдвоем, чтобы спрятать ценное имущество в надежном месте.

Оборудование мы спрятали, сами уйти не успели. Нехорошо все это вышло. О Петьке сейчас и подумать больно: его убили вчера, — он ударил офицера, когда нас задержали немцы. Я тут же стоял. Щелкнул выстрел, он упал спиной в канаву, кровь красной струйкой потекла по его виску. До меня очередь не дошла. Только надолго ли? Еще неизвестно, чья судьба лучше. Его убили хоть сразу.

— Шнель! — покрикивал солдат. Голос у него был противный и скрипучий. — Русски собак, большевик, айн-цвай, айн-цвай!

Хотелось итти твердым шагом, с высоко поднятой головой. Твердый шаг не удавался, ноги цеплялись о каждый камень.

Куда же мы идем? Вот наша спасательная станция недалеко. Сколько раз я ходил по этой дороге! Направо, в степи — пусть меня хоть на части режут, места им ни за что не покажу, — за буграми отвалов ведет под землю старый заброшенный шурф. Туда мы с Петькой спустили всю нашу аппаратуру, тайком даже от своих, ночью. Три ночи возили, работали за шофера и грузчиков. Все перевезли. Одна автомашина, пустая, досталась немцам — мотор испортился в последнюю минуту.

«Убьют, — подумал, — и знать никто не будет». И тонкими стальными тисочками душу защемила тоска. Хоть встретился бы кто-нибудь свой! Дорога, как никогда, пустынна; изредка проедет только немецкий мотоциклист. Я иду, да за мной с автоматом этот…

— Хальт! — вдруг скомандовал конвойный. — Стоять!

«Ну, — мелькнуло в мыслях. — теперь конец!» Повернулся и судорожно вздохнул: нет, пока еще не конец. Вижу — он поднял полу шинели, достал из кармана смятую сигарету, расправил ее пальцами, обнюхал и взял в рот; потом принялся щелкать крышкой зажигалки. Зажигалка оказалась неисправной. Солдат сердито забормотал себе под нос и принялся ковырять какой-то винтик ногтем.

Я не помню подробностей, как все произошло дальше. Знаю, что я ни о чем не подумал. Думать было некогда. Какая-то сила привела меня в движение, я сделал прыжок, кинулся на немца и пришел в себя уже в степи. У меня в руках был тяжелый немецкий автомат, запачканный кровью, на дороге остался немец с разбитым черепом. Кажется, он даже и не крикнул.

Дорога была в полукилометре сзади, вокруг тянулась степь. Дышать стадо нечем. Я остановился и лег, почти упал на землю; тело мое непослушно дергалось, колотилось.

Повернулся на спину, увидел облака. Какими они стали близкими, пушистыми, милыми! Дул холодный ветер, врывался под куртку и ласково освежал разгоряченную кожу. Я расстегнул воротник. Неужели жив? Неужели свободен?

— Врешь, живем! — крикнул я сиплым голосом и хлопнул ладонями по земле.

Сначала только ветер свистел в ушах. Потом вместе с ветром донесся треск мотоциклетного мотора. Мотор по дороге ближе, ближе… и затих. Тр-р-р-р!.. — ударила автоматная очередь. Ага, мотоциклист нашел моего немца, на помощь зовет «Не-ет, проклятые, не дамся! — шептал я. — Не дамся, не дамся!» — и полз по степи, приближаясь к шурфу. Меня скрыли старые отвалы, пологие, заросшие бурьяном каменные холмы. Кажется, меня не заметил никто.

2

Шурф, как колодец, уходит в землю. Только он не вертикальный, а наклонный, под углом градусов в шестьдесят. Он очень старый, но под землей хорошо сохранился до сих пор; его стенки покрыты дубовым креплением и напоминают ребристые бревенчатые стены деревенского дома. По дубовым венцам можно спуститься вниз, как по лестнице.

Меня еще на свете не было, когда у шурфа работал конный во́рот: ходили по круглой площадке лошади, крутили большой деревянный барабан; на барабан наматывался канат и поднимал из-под земли в железных бадьях то уголь, то пустую породу. Уголь увозили, а породу сбрасывали в отвалы неподалеку.

Конного ворота давно уже нет. С детства я помню здесь только кучи камня да заваленное ржавым железом, засыпанное мусором, заросшее полынью отверстие в земле. Дней пять назад, придумывай место, куда спрятать оборудование, мы с Петькой вспомнили про этот шурф. Разыскали его не сразу. А вчера на рассвете, когда оборудование