Властелин Атласа - Колин Фалконер

ВЛАСТЕЛИН АТЛАСА

КОЛИН ФАЛКОНЕР 

1.

ЛОНДОН, 1893

«Ну и местечко», — подумал Джордж. — «Мрачное, сальное, самое место для убийства».

Стояло лето, ночь выдалась жаркой, а воздух был густым, как патока. Совсем не по-английски, скорее уж как в Индии. Джордж свернул в переулок, миновал пару тускло освещенных баров. В углах и дверных проемах жались тени: женщины, матросы и молодые головорезы, высматривающие легкую добычу. Что ж, здесь им поживиться нечем.

Он пошел на звук грубого хохота. У неприметного здания без окон курили сигары двое мужчин в плащах и котелках. Среди здешней публики они смотрелись чужаками. Джордж понял, что нашел то, что искал.

Он поднялся по узкой деревянной лестнице, прошел по короткому коридору и, поморщившись, отдернул занавеску, за которой скрывался игорный зал. Смрад страха и пота смешивался с гнилостным чадом застарелого сигарного дыма, и к горлу подкатила желчь.

Джордж достал из жилетного кармана часы. Начало третьего ночи.

Мне бы сейчас в постель.

Он оглядел зал: побитый молью красный бархат, фальшивые виченцские зеркала, прожженные сигарами дыры на облезлых турецких коврах. Все это напоминало салон одного борделя в Александрии, где ему довелось однажды побывать. Воспоминание, от которого его до сих пор передергивало.

За четырьмя или пятью столами шла игра в карты. Кое-кто из игроков мельком взглянул на него и тут же снова уставился в карты.

И тут Джордж его увидел. Он сидел за дальним столом, спиной к двери. Так и сказали в трактире у доков, когда Джордж наводил справки.

«Этот? А он всегда там. Каждую ночь».

Жилет на Гарри был расстегнут, галстук сбит набок. С тех пор как Джордж видел его в последний раз, он ничуть не постарел — и в то же время выглядел столетним стариком. Джордж уже видел такое выражение на лице молодого человека, приговоренного к расстрелу, — на следующий день после того, как сам давал показания военному трибуналу.

С другой стороны каната, отделявшего столы от остального зала, за Гарри наблюдали двое. Один — громила борцовского сложения, с повадками школьного задиры, которому не терпелось кого-нибудь отделать. Его спутник был маленьким и дьявольски тощим; он напомнил Джорджу один из первых трупов, что ему довелось видеть в медицинской школе, — казненного преступника, зарубившего топором мать и младшего брата. Этот был вылитый покойник, вплоть до синеватой мертвенной бледности.

Громила на миг задержал на Джордже взгляд и тут же отвел его, не сочтя за угрозу. «Еще один опустившийся тип, пришел спустить все деньги на карты или на шлюх», — казалось, говорил этот взгляд.

Джордж отошел в сторону, стараясь держаться в тени, — он пока не хотел, чтобы его узнали. Впрочем, невелика опасность, подумал он. Судя по лицу Гарри и по тому, в каком он состоянии, он сейчас и родную мать не признает.

* * *

Гарри промокнул лоб платком, мельком увидел свое отражение в позолоченном зеркале на дальней стене и отвернулся. Он не мог себя видеть.

Он бы, может, и ушел домой, будь у него на то деньги. Усталость пробрала до самых костей, а дешевого шампанского, что подавали в этом заведении, он выпил слишком много.

Крупье, сидевший напротив, расплывался перед глазами. Гарри моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Время было позднее, почти все игроки разошлись. За столом для баккара остались лишь трое — в такой час здесь сидели только пьяницы и отчаявшиеся.

Гарри покосился на других игроков. У того, что сидел справа, усы торчали, как сапожная щетка, а волосы, набриолиненные и натянутые на лысину, походили на гитарные струны. В свете газовых рожков его череп лоснился. Гарри решил, что это какой-нибудь старший клерк, пытающийся отыграть недельное жалованье в надежде, что жена не узнает.

Другой игрок, по левую руку, был похож на иностранца: тыльные стороны ладоней заросли черными волосами, почти на каждом пальце — золотой перстень. У него был крупный нос, а глаза — мертвые, как рыба на портовых прилавках. Воротничок рубашки окаймляла темная полоска, палец украшал гранатовый перстень величиной с голубиное яйцо. Про себя Гарри окрестил его сутенером.

Гарри снова уставился на стол. В зеленом сукне виднелась дыра. Он ковырял ее ногтем, глядя на фишки перед собой: коричневые — по десять фунтов, ярко-красные — по пять, несколько синих — по фунту. Он разложил их по стопкам. Неужели это все, что осталось?

Просто полоса невезения. Удача должна же когда-нибудь повернуться.

Он подвинул фишки вперед. Банк — тридцать фунтов. В груди все сжалось.

Краем глаза он наблюдал за клерком. Капля пота скатилась по его щеке и скрылась под воротником. Гарри чуял исходивший от него запах страха, смешанный с перегаром. Мужчина погладил усы, потянулся к стакану и осушил его. Он пил то, что в этом заведении считалось бренди, и хлестал его весь вечер. Облизав губы, он выдвинул вперед фишки на десять фунтов. У него осталась последняя, красная.

Сутенер даже не поднял глаз. Он молча бросил на стол столько коричневых фишек, чтобы покрыть банк.

Гарри хлопнул ладонью по деревянному башмаку, уплотняя колоду. Краешек верхней карты высовывался, словно бледный розовый язычок. Он сдвинул ее вправо, рубашкой вверх, потом еще одну — влево, и сдал карту себе. И снова по кругу — по две карты каждому.

Крупье — с виду полусонный — подцепил карты плоской деревянной лопаточкой, пронес над сукном и опустил перед другими игроками.

Гарри прикрыл свои две карты ладонями и большим пальцем приподнял краешек первой. Четверка треф. Затем второй. Тройка червей. Семь очков. Он почувствовал, как на верхней губе выступил пот.

Сутенер взглянул на свои карты, пожал плечами и бросил их на стол лицом вверх. Щелкнув, карты легли на сукно. Семерка и двойка. Непобедимая комбинация.

Гарри взглянул направо. Клерк едва заметно кивнул. Гарри стукнул по башмаку и сдвинул карту на сукно. Крупье подцепил ее и аккуратно положил перед клерком, открыв. Еще одна четверка треф.

Гарри увидел, как кадык мужчины дернулся, словно пробка в штормовом океане. Значит, карта хорошая.

Гарри отвернулся, думая о картах сутенера. Чтобы не платить ему за девятку, нужно было собрать столько же. Для этого ему требовалась двойка. Каковы шансы? В башмаке три колоды, всего дюжина двоек. Сколько уже вышло? Он не помнил. В голове стоял туман.

Если он останется с семью очками, то, по всем расчетам, этого должно было хватить, чтобы побить клерка.

Он открыл свои карты.

Сердце замерло. Крупье перевернул