Песни служителей Адхартаха: призыв - Андрей Кот

и Четгер Яриг осмотрели дюйм за дюймом стену, общую с комнатой шамана, от потолка до пола, пока не добрались до стоявшего на полу, вытянутого тумбы-сундука. Сундук, массивный и украшенный искусной резьбой, резко выделялся на фоне голой каменной стены. Его узоры, диковинные цветы, запечатленные мастером с почти ювелирной точностью, казались чуждыми скромному убранству комнаты, будто пришли из другой эпохи.

– Он пуст, – расстроено, словно не сбылась ее надежда, произнесла Мелани, заглядывая в сундук. – Что-то мы упускаем.

– Пойдемте в другую комнату, – предложил граф.

Соседнее помещение действительно было такое маленькое, что друзья с трудом поместились в ней. Да и обстановка соответствовала ее размерам и была более, чем скудная. У дальней стены стояла простая кровать, стул и маленький грубо сделаный стол. Единственно, что из убранства могло радовать глаз, так это точно такая же пустая тумба, как и в соседней комнате.

Амори с Четгером Яригом попробовали отодвинуть ее от стены, но как ни старались не смогли даже пошевелить ее. Вернулись и попробовали сдвинуть первую тумбу – тоже безуспешно.

– Наверное, они вбиты в стену, – озадаченно предположил Четгер Яриг.

Люси, озаренная неожиданной догадкой, нырнула в тумбу и попробовала сдвинуть заднюю стенку, которая легло подалась в сторону.

– Здесь сбоку ниша в стене, куда можно сдвинуть перегородку, – Четгер Яриг перевел слова Люси, чей голос становился все глуше, затем затих вовсе. Спустя несколько мгновений она вернулась в комнату уже через дверь.

– Этот секретный проход открывается только из маленький комнаты. Там есть маленький засов, который не дает с другой стороны сдвигать заднюю стенку. На вид сундук как сундук, а ишь – с секретом! Любой, кто откроет его – не найдет ничего подозрительного.

– Убийца легко проник в комнату и обратно через эти сундуки в соседних комнатах, —продолжил ее выводы Амори.

– Интересно, единственное ли это убийство или хозяин грабежом да убийствами промышляет? – озадаченно оглядела друзей Люси.

– А вот это мы у него сейчас и выясним, – сурово пробормотал Амори.

Люси остановила его и стала что-то нашептывать Мелани, помогая себе жестами и показывая на свой пояс.

До мужчин доносились странные слова: “жмых”, “корень остролиста”, “в полночь на погосте”, “вытяжка из дурмана”, “viscum album”, “как миленький”. Иногда Люси спрашивала перевод у шамана, и тогда обе, вытянув шеи, поворачивались к нему и нетерпеливо ждали его ответа, а затем понимающе кивали и продолжали малопонятный разговор.

Наконец, Мелани кивнула , что все поняла и заговорщически подмигнула подруге.

– Есть у нас мысль, как разговорить нашего загадочного хозяина!

Гостиница. Родственные узы

Друзья разместились в средней комнате и крикнули хозяина. Когда тот, как жердь, влез в комнату, Амори потребовал вина.

– Ну вот, любезный, как видишь, мы прекрасно разместились в твоих комнатах, а принеси-ка нам твоего лучшего вина!

Хозяин метнулся и живо вернулся с наполненными кувшинами.

– Пожалуй, неплохо бы еще сыра и хлеба.

Хозяин выполнил и это поручение. Мелани, всем видом излучая радушие, подозвала его.

– Выпей с нами, добрый хозяин, – игриво заглядывая ему в глаза произнесла она и улыбнулась, подавая кубок.

Хозяин побледнел и мгновенно покрылся потом.

– Прива, госпожа, мое имя Прива. Был у нас в Тулузе, откуда я родом, такой святой. Говорят проповедовал святое писание даже животным, так всех мальчишек в честь него только и называли, – долговязый с благодарностью принял кубок с вином.

– Почтенный Прива, ты же говорил, что получил эту гостиницу в наследство от твоего отца? Как же ты тогда родился в Тулузе?

– Все так, госпожа. Ведь папаша же не мой, а супружницы моей. Я прибился к ним еще подростком. Когда моя семья померла от горячки, пришлось мне нищенствовать по свету, пока до Шатодена не добрался. Да вот, как видите, и застрял здесь. Помогал здесь по хозяйству старому хрычу, простите, но очень уж суровый он был. У него выбора между пряником или палкой не стояло никогда – только палка! Вбивая в меня кухонные премудрости, он выколачивал из меня последние мозги. Но, к моему счастью, его вовремя разбил паралич, и тут я стал незаменимым для хозяйства человеком, там уже моя будущая благоверная жена Марита стала поглядывать на меня по другому. Тут и я не сробел: прибрал к рукам ее и постоялый двор. Так и живем душа в душу, будь она неладна.

Выпив немного вина, Прива раскраснелся и необычайно довольный своим красноречивым вступлением пустился в нюансы управления постоялым двором, вознося подобное ремесло в один ранг чуть ли с величайшим полководческим искусством. Подбадривал его еще и тот факт, что, как ему казалось, сами слушатели были не прочь узнать о постоялом дворе больше. Удивительное дело, но обычно не разговорчивый сверх меры хозяин чувствовал непреодолимое желание излить душу и поделиться наболевшим.

В жизни каждого встречаются собутыльники, которые нудно, раз за разом повторяют одни и те же истории, вспоминая события, в которых они (по их мнению) отличились и возвысились над остальными. Поведав в десятый (а то и в тридцатый) раз некую сальную банальность, которая вгоняет собеседника в сон или скрытое отвращение, они, не дожидаясь ответной реакции, начинают гоготать, упиваясь собственным даром рассказчика. А потом еще долго смакуют концовку, чтобы окончательно заострить внимание несчастных слушателей на “аппетитном” нюансе.

Именно таким рассказчиком оказался Прива. Когда его мелькающие истории стали повторяться уже по третьему кругу, Мелани мягко спросила:

– А все же, добрый Прива, что же произошло в твоей гостинице в седьмую ночь после королевского турнира в де Блуа? Ведь именно в этой комнате был убит молодой господин, шевалье д’Эвилль. Но вот что удивительно, я была здесь в это время, и прислуживал мне, как я и говорила, абсолютно другой хозяин. Что за тайну ты пытаешься скрыть? Я же чувствую, что тебе хочется ее рассказать и снять тяжесть с плеч.

Во время вопроса Прива сменил свой винный румянец на смертельную бледность. Он набрал в легкие побольше воздуха и собрался все отрицать, как неожиданно для самого себя словно со стороны услышал свой собственный голос.

– Да, госпожа, – сдавленно начал он, постепенно смелея. – Началось это все примерно три года назад. Дела в гостинице шли не очень, мы еле-еле сводили концы с концами, как однажды поздним вечером к нам заехал худощавый монах. Представился он отцом Бернардом де Ко. Как сейчас помню, присел он за дальный столик, заказал немного вина с хлебом и терпеливо дождался, когда последние постояльцы разойдутся по комнатам. Затем он подозвал меня к себе и стал дотошно расспрашивать, как