Песни служителей Адхартаха: призыв - Андрей Кот

И вот он посмотрел на меня оценивающе и сказал: ”А что, если я помогу тебе, но за небольшую услугу с твоей стороны?”

“Вы, святой отец?” – я недоверчиво хмыкнул, – “Да откуда же у вас возьмутся деньги? По виду вы простой монах. Вот и туника у вас, только не серчайте, видала лучшие годы – вся в заплатках”.

Он усмехнулся и сказал:

“Это уж не твоя забота, Прива. Но уж только договор, если я выполню свою часть, то и ты – свою? Да и еще – молчок о наших делах, понял?”

“Понимаю, как без этого. Однако побаиваюсь, уж не хотите ли вы меня втянуть во что-то богопротивное, святой отец. Очень уж это похоже на дьявольское искушение?!”

А он засмеялся так, что, помню, меня холодок по спине прошиб и медленно так проговорил:

“Нет, сын мой, наше дело наоборот Господу угодное. Но вот только теперь у меня возникло одно сомнение, —монах сурово оглядел меня с ног до головы. – Слышал я, что ты родом из ныне славного города Тулузы, где наш покровитель Святой Доминик организовал орден проповедников, дабы бороться с расплодившейся там ересью. А уж сам-то ты чист в вере? Не из беглых ли ты альбигойцев?”

Тут уж я струхнул не на шутку и, ревностно крестясь, ответил ему:

“Да, что вы, святой отец, меня таким подозрением обижаете, ежели мы с женой на строительство церкви в аббатстве Мадлен первые жертвователи да и ни одной воскресной мессы не пропустили?”

Вижу: после моих слов он заметно повеселел. Посмотрел он на меня взглядом, что петух на червяка, и сказал, что не сомневался, а хотел всего лишь проверить меня в вере. Затем посерьезнел и перешел к делу:

“Ладно, теперь слушай. Получишь ты, мэтр Прива, прямо сейчас двести турских ливров, в счет стоимости твоих будущих услуг церкви”.

Он осекся, потому как, видимо, увидел мое, как громом пораженное, лицо: ведь за сумму вдвое меньшую, можно было купить весь наш постоялый двор и еще пару домов впридачу.

Я слушаю, а сам думаю: “Эх, не туда я лезу, дурная моя башка!”

А он нагнулся под столом и вытянул из своей рванной котомки увесистый мешок и бросил на стол рядом со мной. Пара золотых монет выпрыгнули из него и подкатились ко мне. Мне страшно, а рука все одно схватила деньги, и такой в голове шум у меня поднялся, насилу следующие слова святого отца смог расслышать:

‘’Кроме того, вот еще сто ливров на приобретение двух прекрасных ездовых лошадей, за которыми ты должен хорошенько ухаживать и держать их готовыми к скачке. Любому человеку, который спросит хозяина Робьена и назовет тебе условные слова “Пес и факел” ты должен будешь предоставлять верховую лошадь, ночлег и выполнять любые его распоряжения беспрекословно”, – монах поднял палец и назидательно помахал рукой.

Я слабо соображал в тот миг, все только кивал, лихорадочно стискивая дрожащими руками мешок с золотыми монетами.

Монах тем временем снял с шеи цепочку, на которой висело массивное золотое кольцо, и приказал:

“Пойдем-ка, приятель, к огню!”

С этими словами он подтащил меня к очагу, который вы изволили видеть внизу, схватил щипцы для угольков и при их помощи ловко сунул кольцо в огонь. Выждав пока оно раскалится, он велел мне задрать рукав и со словами: ”Помни, хотя мы действуем по благословению святого престола, ты должен хранить все это в тайне”, – выжег этот знак на моей руке.

Прива подтянул рукав и задрал вверх левую руку, на внутренней стороне которой, виднелся старый ожог со странными черточками.

Амори встал и внимательно осмотрел знак, пока хозяин стоял неподвижно, как истукан.

– Это знак “хризма” – видите, здесь первые две буквы имени Христа на греческом языке, а по бокам – альфа и омега, которые символизируют начало и конец, вот только одна особенность – омега значительно больше в размерах, чем обычно встречается. Именно такой же знак носила на щитах тайная стража императора Константина.

– Но и что произошло потом? – нетерпеливо спросила Мелани.

Прива вздрогнул от звука ее голоса, посмотрел удивленно на свою руку и перевел непонимающий взгляд на Мелани, будто увидел ее впервые.

Люси подскочила к столу, где стоял бокал с вином и подала его Приве. Мило улыбнувшись ему, она подняла свой бокал и, увлекая своим примером, заставила оторопелого хозяина отпить вина.

– Так что же произошло дальше, после того как тебе поставили этот знак? – повторила Мелани.

И снова Прива услышал, как он сам рассказывает, что через несколько дней после разговора с монахом двое мужчин постучали рано утром в его ворота, назвали секретные слова и приказали держать свободными две соседние верхние комнаты, пообещав вернуться через неделю в воскресенье. В назначенный день они отправили всю семью хозяина на службу в церковь, а по возвращении он обнаружил, что две красивые деревянные тумбы стояли на своих местах в этих комнатах.

– С тех пор минуло более двух лет, – продолжил Прива, – никто больше не объявлялся от монаха, и, честно сказать, я начал думать, что он сгинул со своими тайнами, оставив меня в покое.

Прива так шмыгнул носом и стало совершенно понятно, что не тут-то было.

– Я прикупил соседский дом и расширил гостиницу, сошелся с помощником начальника стражи и, благодаря нашей с ним дружбе и моим подношениям, каждому путнику, въезжающему в наш славный город, рекомендовали мой постоялый двор. Дела уверенно шли в гору. Будучи человеком обстоятельным, я приобрел двух испанских ездовых лошадей, на которых и самому графу де Блуа было бы не стыдно отправиться ко двору короля, – Прива печально вздохнул, странным образом не радуясь росту своего благосостояния. – И вот однажды около полудня прибежал мой слуга и сообщил, что один благородный дворянин спрашивает какого-то хозяина Робьена. Сердце мое сжалось от предчувствия, и я побежал навстречу поджидавшего меня гостю.

Высокий чернобородый мужчина крепкого телосложения в наброшенном на голову широком капюшоне, из-под которого выглядывала синяя шапочка, ходил кругами по внутреннему двору гостиницы и то и дело нетерпеливо похлопывал себя по ноге. Накинув от возможной непогоды светло-коричневую накидку через плечо, он оставил правую руку свободной – на случай, если придется схватиться за меч.

Широкий кожаный ремень, с висящим на нем богато украшенным кошельком-омоньером, опоясывал чуть выше бедер расшитую узорами светло-розовую тунику. На ногах гостя были надеты синие шоссы и заправлены в остроносые черные ботинки