Песни служителей Адхартаха: призыв - Андрей Кот

Заметив меня, мужчина приветственно улыбнулся мне, и спросил:

– Милейший, не ты ли мэтр Робьен?

Я молча кивнул.

– Хорошо, я – шевалье д’Юзес, и тебе поклон от твоего братца из Шартра.

(Услышав знакомое имя, друзья переглянулись. Амори невольно схватился за грудь, будто ему не хватало воздуха, и подумал: “Эге, так наш инквизитор замешан в тайном заговоре, и теперь выходит, что все враги на нашем пути служат ему”.)

Прива, не обращая внимания на замешательство гостей продолжал:

– Я знать не знал никаких родственников из тех мест, но благоразумно предпочел выжидающе промолчать, чтобы не попасть в какую-то беду. Видя, мои сомнения, он со смехом сжалился над моим волнением и произнес:

– Ах, да, – треснул он себя, как при забывчивости, легонько рукой по голове, – вот дурная у меня память от бешеной тряски по вашим дорогам.

Затем посерьезнел и отчеканил:

– “Пес и факел”. А теперь коня – живо, и пусть кто-то займется моим жеребцом, а то бедолага сейчас свалится от скачки.

И действительно, загнанное животное тяжело дышало, не в силах прийти в себя после бешеного галопа. Я бросился было искать слуг, как услышал обрывистый окрик вдогонку:

– Хлеба и закусок! Неси сюда – перекушу на скаку.

Не успели бы мы с вами прочитать “Отче наш” трижды, как шевалье, подтянув подпругу и махнув на прощание рукой, уже понесся в сторону Орлеанской дороги.

“О-хо-хо, на такие скачки лошадей не напасешься”, – подумал я, грустно поглядывая на оставленного мне взмыленного жеребца.

– Через некоторое время, не скажу точно через сколько дней, пожалуй, около пары недель, но приехали девятеро во главе с ужасного вида горбатым уродом. Он велел обращаться к нему “сэр Гийом” и с усмешкой повторил мне условный пароль. После чего горбун потребовал сперва их накормить-напоить, а потом пообещал со мной переговорить о делах.

(Пришла очередь Мелани вздрогнуть при упоминании о горбуне. Она словно наяву почувствовала тугие путы на руках, и ей стало трудно дышать. Люси подошла и нежно погладила ее по плечу.)

– Когда все распоряжения были выполнены, а его люди вольготно разместились в общем зале пировать, он отвел меня в укромное место и сообщил мне такие новости, что я сперва опешил, – сказал Прива и негодующе развел руками. – По его уверениям, к вечеру должен был приехать погостить мой кузен Робьен со своей семьей и слугами, который с готовностью согласился взять на себя управление моей гостиницей на неделю, пока я (представьте себе!) проведаю свою дальнюю родню в Шартре и приложусь к местным святым мощам.

– Собирайся, досточтимый мэтр Робьен, – голосом не терпящим пререканий, заявил горбун, – тебе надо успеть выехать завтра засветло, отправляйся-ка ты прямиком к твоему другому кузену в “Соколиную охоту”. Что сказать ему, чтобы он принял тебя с распростертыми объятиями, ты знаешь. Да он уже и так дожидается тебя с домочадцами, а через семь дней возвращайся —нельзя же надолго бросать свой постоялый двор.

На какой-то миг я растерялся и не знал, что и сказать. Воспользовавшись моим замешательством, он сходил к столу своих людей, схватил кусок бараньей ноги и вернулся. Слизывая жирные капли с пальцев, он приказал мне:

– Чуть не забыл: обязательно предупреди своего приятеля из стражи, что оставляешь своего кузена на хозяйстве, пока уезжаешь в Шартр. Понял?

Я уже немного пришел в себя и кивнул.

– Ну вот и договорились, – он хлопнул меня по плечу. – А пока займись приготовлениями.

Я едва начал с неимоверными усилиями убеждать свое семейство собираться в путь, как громкий шум раздался с улицы. Мы вместе с женой выглянули из окон, чтобы лицезреть поразительную картину.

Несколько уличных зевак и двое городских стражников наблюдали, как разбитной толстый малый громко кричал и жестикулировал у моей гостиницы, давая указания двум погонщикам повозок, которые пытались одновременно въехать в ворота. После нескольких неудачных попыток пронырливый распорядитель путем оплеух и уговоров все же смог добиться желаемого: упитанные мулы втянули возы, после чего слуги спрыгнули с телег и незамедлительно бросились затаскивать свой скарб внутрь гостиницы. Реальность всего происходящего снизошла на меня ровно в тот момент, когда ловкач оглянулся на стражников, задрал голову и заорал на всю улицу:

– Братец Робьен, сестрица, вы ли это? Глаза мои не так остры как бывало, я и не разгляжу. Неужели вы не узнаете своего кузена? Спускайтесь, чтобы я мог прижать вас к своей груди после столь долгой разлуки! – мужчина так радостно запрыгал, что казалось, хочет оттолкнуться и взлететь, как птица, к нам наверх.

Моя почтенная супруга сперва посмотрела на гостя тем взглядом, каким она обычно смотрит на местного дурачка у церкви святой Мадлен, когда тот пытается есть грязь у паперти. Но затем она перевела свой взор на меня, который принялся махать в ответ так же радостно и возбужденно своему вновь приобретенному родственнику, и тихо ойкнула.

– Слезы, слезы душат меня, – убивался внизу толстяк, разгоряченный ожиданием предстоящей встречи. – Детки, вот же ваш дядюшка Робьен и его жена, о которых я столько вам рассказывал. Поклонитесь, Жан, Жером, да пониже, оболтусы!

Парочка подростков воззрились на отца с еще большим удивлением, нежели нас оглядывала моя Марита. Младший – парнишка лет двенадцати, занятый до того момента внимательным изучением содержимого своего носа, оторвался от своей науки и ограничился взмахом руки, после чего вернулся к своему делу. Старший – совершенно не похожий на маленького отца —высокий крепкий парень лет семнадцати, как стоял неподвижно со скрещенными руками на груди, так и не шелохнулся, будто к нему и не обращались вовсе.

Я тихо шепнул своей супруге держать язык за зубами ради всех святых и потащил ее вниз.

Толстяк бросился на коротких ножках навстречу, схватил меня своими маленькими ручками, прижал к себе, обдав запахом вина и пота. Но особое рвение он проявил в выражении родственных чувств к моей супруге, не отпуская ее изрядное количество время, отчего лицо ее покрылось белыми и багровыми пятнами гнева.

– Пойдем-те же скорее! Жду-не дождусь, когда вы покажите мне свое хозяйство, за которым я буду приглядывать, пока вы будете в отъезде, – оглянувшись на глазеющих стражников у ворот, прокричал толстяк с фальшивой торжественностью и начал подталкивать нас в здание.

Внутри он окинул помещение опытном глазом, заметив горбуна, устремился к нему. Оба отошли в сторону и начали шептаться, кидая подозрительные взгляды в нашу с женой сторону.

Супруга моя, пребывавшая