Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

Русии указал про то сыскать в правду, по своему государеву крестному целованью. А в том Алексей Дубровской и ты, князь Лаврентей, обослались на общую правду, на Ивана Матвеева сына Жеребцова. И общая ваша правда, Иван Жеребцов, сказал, по государеву цареву и великаго князя Алексея Михайловича всеа Русии крестному целованью: ты, князь Лаврентей, Алексея Дубровскаго на Постельном крыльце матерны лаял и мать его недоброю матерью называл и бить его посыкнулся и отца его, Богдана Дубровскаго, бесчестил, что-де он, Богдан, мертваго немчина голову привез. И государь царь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии, того дела слушав, указал за честь своего двора, что ты на Постельном крыльце говорил неистовые слова, тебя, князь Лаврентья, посадити в тюрьму на две недели; а что ты его, Алексея, и отца его, и матерь лаял и ему, Алексею, и отцу его и матери доправити на тебе бесчестье; а что ты, князь Лаврентей, Богдана Дубровскаго и сына его Алексея после того лаял в другой ряд, и о том тебе государев указ будет у окольничего у князь Дмитрея Петровича Львова».

И марта в 9-й день князь Лаврентей послан в тюрьму с истопником.

* * *

В 1650 г. бил челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси князь Иван Волконской Хромой на жильца на Гаврила Богданова сына Карпова, а в челобитной его написано: «В нынешнем во 158 году бесчестил его, князя Ивана, на Постельном крыльце Гаврила Карпов, а называл его ведуном и чародеем, и про то сыскивал стряпчей с ключом Федор Михаилович Ртищев. И тот Гаврило Карпов Федору Михаиловичу сказал, будто-де его, князь Иванове, заговорное письмо объявилось в судном деле в Большем Приходе, что искал брат его родной, князь Тимофей Волконской, бесчестья его, князя Иванова, на подьячем на Воинке Якунине. И в том-де судном деле и нигде его заговорного письма нет и не бывало, а есть-де в том судном деле заговорное письмо на него, князь Ивана, Воинковы руки Якунина; а Воинка-де сказал про то письмо, что писал он не на него, князь Ивана Хромово, а писано на дядю его, князя Ивана Волконского, что сидел в Холопе приказе, и в том письме он, Воинка, пытан. А подал-де то письмо в суд брат его, князь Тимофей, и государь бы его, князь Ивана, пожаловал велел в Большой Приход послать память».

По справке оказалось: «В Приказе Большого Приходу в судном деле, каково судное дело за рукою судии Мурзы Шипова 149 г., как искал на Туле князь Тимофей Волконской вместо брата своево, князь Ивана Волконсково Хромова, на подьячем, на Воинке Якунине, князь Иванова, бесчестья, и в том судном деле заговорное письмо, а подал то письмо на суде князь Тимофей Волконской, а сказал, что то письмо рука Воинкова и в том писме написано: „Боже милостив человек лебедь взгляни на меня, раба Божия Мину, князь Иван Волконской ангельскима очима материным сердцем, а тому б Костентину тетеревина голова язык тетеревин воловья губа, не умел бы против меня искать; а как пойдешь из двора, попадетца первое лычко, и то поднять да в руках смять; да как станешь к суду, и то лычко под него подкинуть: как то лычко смялось, и у того лычка ни ума ни памяти нет, так бы у того Костентина к суду ни путя б ни памяти не было“. А на князь Ивана Хромово Волконсково или на князь Ивана княж Федорова сына Волконского то заговорное письмо писано, того в том письме имянно не росписано».

«Да в том же суде князь Тимофей Волконской подал на Воинка Якунина роспись, а в той росписи написано его, Воинково, всякое воровство и обида, и насильства, и продажа ко многим людем; и как был в приводе и сидел в чепи и в железах. А Воинко Якунин на суде ж князь Тимофея и брата его князь Ивана Волконских уличал словесно и подал писменную ж роспись, а в той росписи написано Волконских ко многим людем обида ж и насильства и налоги и продажа, и у кого поместною землею и угодьи и людьми крестьяны завладели насильством; и как его, Воинковых, людей и крестьян били и в болота сажали; и ко вдовам малопоместным приезжали и били, и мучили, и, вымуча крепости, землями завладели ж, а их с поместей согнали. А про ведовство и про коренье в том судном деле писменых и словесных упрек на Волконских не объявилось. И в нынешнем во 158 г. против того заговорного письма Воинко Якунин роспрашиван и пытан, а в распросе и с пытки Воинко сказал: то заговорное письмо рука его, писал с ребячества, по сказке Донского казака Федора Александрова; а писано то писмо приказу Холопья суда на судью, на князь Ивана княж Федорова сына Волконского прозвище Лося, потому быть было перед ним у него Воинка с толмачом с Костентином суду в подговорной в беглой его жонке; и тем писмишком обернуты были всякие крепости, а крепости были в сундуке, и тот сундук с платьем и с крепости покрали тати из паперти церкви Всех Святых, что на Кулишках; и то писмишко пропало в тое ж пору. И февраля в 15 день боярин князь Иван Никитич Хованской да думной дворянин Богдан Федорович Нарбеков да дьяки Иван Патрикеев да Арт〈емий〉 Хватов по тем Воинковым пыточным и роспросным речем докладывали бояр, и бояре, слушав докладной выписки, приговорили того Воинка, пытав, сослать в Сибирские городы».

* * *

В 1651 г. жаловался Андрей Чубаров: «Бьет челом холоп твой Ондрюшка Чюбаров. В нынешнем, государь, во 160-м году, октября в осмый день, пришел я, холоп твой, на Постельное крыльцо и учал меня, холопа твоего, бранить и называл меня, холопа твоего, вором и разбойником Ондрей Петров сын Зиновьев; и будто я, холоп твой, за воровство приведен был к плахе; и будто он, Ондрей, ведает про то, у кого я от плахи откупился; а я, холоп твой, на разбое не бывал и к плахе не приваживан и ни у кого от плахи не откупывался. И тем меня, холопа твоего, он, Ондрей, обесчестил. Да он же, Ондрей, октября в 7 день бранил меня, холопа твоего, матерны в сенех перед Грановитою палатою. И в то время меня, холопа твоего, он, Ондрей, обесчестил же. А как он, Ондрей, ныне меня, холопа твоего, на Постельном крыльце обесчестил и в сенех перед Грановитою палатою бранил, и в то время слышали многие люди. Милосердый государь! Пожалуй меня, холопа твоего, вели, государь, про ту брань сыскать, кому ты, государь, укажешь. Царь государь, смилуйся!»

* * *

В то же почти время Михайло Кутузов бранился с князем Григорьем Козловским, который не замедлил пожаловаться. «Бьет челом холоп твой