Морской царь - Евгений Иванович Таганов

Вышеславом княжич чуть поиграл и тотчас отправился к новым друзьям-ровесникам из приюта. Живо вспомнились князю слова Евлы насчёт наследников, убивающих друг друга. А самое главное непонятно было, что делать с княжичем дальше. Предлагал даже ему вернуться назад в Новолипов. Но тут сын оказался достоин своего родителя:

— К тем, кто предал меня, никогда не вернусь!

— Что же ты так и будешь бегать по Дарполю княжеским недорослем?

— Отдай мне детский приют. Я хочу расти и учиться с теми, кто потом станет моими тиунами и воеводами.

— Поставить тебя там верховодом? — не очень понимал отец.

— Нет. Просто сделай вид, что отдаёшь меня в приют за что-то наказывая.

Князя приятно удивило такое лукавство, и он сделал, как просил сын: привёл прямо в трапезную приюта и объявил, что на год Смуга лишается права жить и столоваться в княжеских хоромах, а пусть поживёт пока здесь при школе и стал выделять сыну помесячно по десять сребков, хорошо понимая, что тому это первое дело.

Два с половиной года княжения в Новолипове принесли княжичу нужные навыки, так что он едва ли не с первого дня занял в приюте главенствующее положение: назначил себе телохранителей и писарей и завёл с полусотней юных головорезов игру в «Наше будущее княжество». В боевых игрищах особо не блистал, зато аккуратно выдавал медные векши за заслуги всем победителям из своего княжьего содержания.

— Да он тебя ещё переплюнет, — отзывался князю о Смуге Корней.

— Всё правильно, — смеялся Дарник. — Лес для княжича Тура, Степь для княжича Смуги. Мне сирому — только пару бирем и острова Хазарского моря.

Отношения с женой у князя то ли под влиянием времени, то ли из-за осознания своего высокого положения в эту третью зиму обрели черты полной взрослости, если можно так выразиться. Дарник как и прежде ночевал исключительно в княжеских хоромах, хотя громкоголосый и беспокойный Вышеслав и отправлял иногда отца досыпать в думную горницу. Не отказался он и от дневных посещений Евлы и Лидии, что Милида принимала уже совершенно спокойно. Её ревность теперь перенеслась исключительно на Ырас с Дьянгой, которых князь поселил в Длинном доме под присмотром Афобия.

Ревность жены имела все основания, Дарник действительно скучал по своим немногословным кутигуркам. Но то, что было хорошо на биреме или в походном шатре, совсем не получалось в Длинном доме. С Лидией или Евлой он мог совершенно спокойно раздеться и лечь в постель, а со своими боевыми наложницами почему-то нет. С Дьянгой это можно было объяснить её беременность на последних месяцах, с Ырас вообще объяснения не имело. Он даже попытался вновь выдать юницу замуж с хорошим приданным, и она снова ему отказала, мол, сколько осталось той зимы, а на биреме я тебе точно сгожусь, да и Дьянга без меня никак ни с чем не управится.

Хорошо, что у великого князя в отличие от простых смертных всегда есть способ ускользнуть от любой суетности — придумать себе дело государственной важности. Например, созвать на пир к себе тарханов и старейшин кутигурских улусов. Они все скопом и явились: от четырёх улусов Малой и трёх улусов Чёрной Орды. Не хватило лишь Сагышского улуса, уведённого осенью на север Большой Ордой. Но и семи улусов получилось более чем предостаточно. Прошлогодние дары конями, овцами и коровами сменилось подношением мехами, серебром, драгоценными украшениями, а то и кошелями с монетами, что неплохо оживило княжескую казну и сокровищницу.

С особой весёлостью на великом пиршестве вспоминали о тюргешах, мол, где эти хвалёные победители Великой Степи. Ну, как водится, и накаркали. Едва тарханы со старейшинами разъехались по своим кочевьям как прибывший из Эмбы гонец сообщил:

— Идёт тюргешское войско, от двух до трёх тысяч, с лёгкими колесницами и вьючными лошадьми и верблюдами. Тысячский Гладила выехал с переговорами им навстречу.

Больше всего всполошились левобережные «чернецы», тут же запросились на правый берег Яика. Посоветовавшись с Калчу, Рыбья Кровь дал им разрешение перенести свои кочевья и ставки на тридцать вёрст выше по течению реки, мол, оттуда, если что, сможете перебраться на Правобережье.

Днём позже прискакал другой гонец, рассказавший об итогах переговоров. Среди тюргешей старый знакомец бек Удаган и двое наших посланцев к тюргешского гурхану. Спрашивали об оставшихся у нас тюргешах и очень обрадовались, узнав, что те тоже живы и здоровы. Прибыли на серьёзные с тобой, князь, переговоры. Удаган вперёд войска уже выехал к Дарполю.

В столице выдохнули чуть спокойнее и принялись гадать, против кого будет совместный с тюргешами поход: Хорезма или Хазарии?

Встреча с Удаганом произошла в Левом Фоссате, так называлась крепость на двести ратников, прикрывающая Кятский и Хемодский посады. Тюргешский бек, впрочем, даже бровью не повёл, осматривая правильную квадратную ромейскую крепость с башнями и входными колодцами, но от словенской бани, о которой помнил ещё с прошлого раза, не отказался. Дарник намеренно послал прислуживать ему в бане обоих дарпольских тюргешей, что после Ватажного боя выздоровели и несли ратную службу наравне с прочими макрийцами и тудэйцами, один из них поучаствовал в Речной битве с макрийцами, а второй прошёл весь морской поход, так что им было что рассказать Удагану. Сам князь тем временем беседовал с дарпольскими посланниками, привезённым беком. Соглядатаи подробно рассказали и о тюргешском войске и о их столице Суябе. Больше всего Дарника заинтересовало Арал-море. Но ответ его разочаровал: море-то большое, вот только по его берегам не растёт ничего крупнее кривых кустов.

Затем после торжественных приветствий и обмена подарками, Дарник с Удаганом, толмачем и Корнеем уединились в хоромах фоссатского воеводы. Удаган начал с шутки. Мол, два года назад ты, князь, предлагал боевое состязание тысяча на тысячу, сейчас я привёл такую тысячу. Готовы ли твои воины померяться с ней силой и удалью?

— Почему нет? Всегда готовы, — с улыбкой откликнулся на вызов Дарник.

Бек рассказал, что в Суябе наслышаны о битвах и походах яицкого Князьтархана и Великий Гурхан Таблай захотел породниться с великим князем, поэтому прислал ему в жёны свою дочь Болчой.

Вот уж удружили, так удружили!! Дарник со всей возможной учтивостью стал отказываться от столь высокой чести. Толмач тут же объяснил, что от этого отказываться невозможно и даже посоветовал сперва взглянуть на невесту, мол, ни один молодой мужчина не сможет отказаться от такой красавицы. Князя так и подмывало спросить: «А если бы у меня было ранение, не допускающее любовных соитий?» Но всё же не