Морской царь - Евгений Иванович Таганов

биремах и три сотни для охраны Бунимска и Распадка. С каждым днём становилось всё холодней, ветреней и дождливей. Зима в этих местах, по рассказам, хоть и была малоснежная, но случались и морозы. Да и в зимнее время Хазарское море слишком опасно для плаванья, недаром же в ромейском морском уложении говорилось, что кормщик-навклир, вышедший зимой в плаванье, заслуживает смертной казни.

Несмотря на громкие распоряжения Дарник с выступлением в поход медлил, и биремы тоже не отпускал, обсуждая с Корнеем и кормщиками бирем их возможное нападение с моря на один из хазарских городов, кроме того, хотел дождаться Бунима, Наку с его «женихами», флотилию из десятка лодий, что собирались прислать из Заслона или ещё чего.

Это «ещё чего» первым и пришло. Сначала к Бунимску отважно завернула с юга фелука из Гургана, посланный с нею гонец преподнёс князю роскошный свиток на великолепном пергаменте с шёлковыми шнурками, скреплёнными арабскими печатями. Это было высочайшее разрешение халифа Мухаммада ибн Марвана на прибытие в Дамаск Князьтархана Дарника с его тысячным почётным войском. Причём, гонец плыл через Дербент и эмир Дербента снабдил его ещё одним посланием, позволяющим яицкому князю идти в Дамаск через Дербентские ворота.

Следом не из Итиля, а прямиком от князя Карсака пришло второе послание, написанное рукой Смуги. Сын умолял отца выплатить выкуп и освободить его, говоря, что иначе его переведут в неприступные горные крепости. Точка на четвёртой строке указывала, что так оно и есть на самом деле. Затем стали возвращаться лазутчики, посланные в дальнюю разведку. Они докладывали, где есть самый удобный путь и какие племена там могут встретиться, но предупреждали, что во многих местах дорога проходит узкими ущельями, где дигорам легко устроить большой камнепад, и камнемёты там окажутся совершенно бесполезны.

Смотр своему войску Рыбья Кровь провёл особый. Однажды рано утром, когда половина хазарских коней ещё находилась на выпасах, все четверо ворот дарпольского фоссата распахнулись, из них вырвалось наружу всё тысячное войско в полном вооружении и устремилось к хазарскому стану. На каждой колеснице зацепилось для скорости по семь человек, на каждой лошади ехали по двое. Гилельцы и опомниться не успели, как рядом вся тысяча и выстроилась: восемьсот ратников — зрителями, двести — участниками большого учения. Тут же установили многочисленные мишени — и понеслась! Ватаги пеших лучников, самострельщиков, пращников и копьеметателей бегом сменяли друг друга, следом помчались конные лучники и метатели арканов, катафракты показали на увесистых куклах действие своих таранных пик с «пяткой», привязанной к корпусу лошади, а подытожили состязание десять камнемётных колесниц, которые «яблоками» и «орехами» разнесли в щепки все мишени.

Хазары, сами бывалые конники, смотрели на это зрелище глазами знатоков, и оно произвело на них неизгладимое впечатление. Конечно, заранее выложить свои наиболее сильные боевые приёмы было рискованно, но желание устрашить возможных противников перевесило.

Ещё через день, когда их уже перестали ждать, в Бунимск прибыл большой, в полторы сотни копий отряд луров. Почти все на конях, а кто не на конях так на высоких четырёхколёсных арбах, мало чем уступающих большим повозкам дарпольцев. Причём не только все «женихи», но и многие луры-новичков были с молодыми жёнами, которые застенчиво укрывались под матерчатым навесом арб. Добрую треть пополнения составляли зрелые тридцатилетние мужчины, их дополняли два десятка седобородых горцев и тринадцатилетних мальчишек с озорными глазами.

— Это что такое? — вопрошал Наку удивлённый Дарник, указывая на арбы.

— Наши женщины не менее отважны, чем словенские мамки и кутигурские юницы, — отвечал хорунжий. — Тоже хотят увидеть заморские земли.

— А со стариками что?

— Никто из них по пятьдесят лет из своих аулов не выезжал, вот и решили…

Про мальчишек уже и спрашивать не приходилось.

Разумеется, отправляться с таким довеском в рискованный поход было слишком беспечно. Поэтому, как луры-мужья не противились, всех женатиков и мальчишек решено было оставить в Бунимске.

Тем временем вернувшиеся из Итиля Буним с Ароном объявили, что каган Эркетен подтвердил свой запрет на поход в княжество Кайсака.

— Очень хорошо, — ответил на это Рыбья Кровь. — На князя Кайсака не пойдём, пойдём на Дербент.

— Как на Дербент?! — в один голос воскликнули замечательные переговорщики. — Зачем на Дербент?!

— Халиф разрешил моему войску дружескую поездку в Дамаск. Надеюсь для нашего мирного похода на юг, спрашивать разрешения у кагана Эркетена не понадобится? — невозмутимо поинтересовался князь, предъявляя арабские послания.

Буним с Ароном не знали, что и делать, разве что послать в Итиль гонца о новом сумасшествии яицкого князя.

Дальше чего-то ждать уже не имело смысла и дарпольское войско выступило в поход, направившись действительно не на запад, а на юг. Все повозки и колесницы двигались двумя колоннами рядом с ними вышагивали пешцы. Конники двигались с восточной стороны походного поезда, ведя своих коней в поводу, так что с западной стороны их почти и видно не было.

В Бунимске и Распадке, как и предполагалось, осталось три сотни воинов и пять бирем с малыми командами. Четырёхтысячное войско Гилела тоже снялось с места и пошло следом за дарпольцами. Арон судьбу не испытывал, оставаясь со своим войском, зато Буним мотался с небольшой охраной по пять раз на дню между обоими войсками, пытаясь уговорить князя одуматься, при этом сознавая полную тщету своих уговоров. Непоколебимая уверенность Дарника в том, что для него нет ничего невозможного, способна была кого угодно привести в ужас и благоговение.

— Ты что действительно хочешь свой Дарполь в магометанскую веру обратить? — растерянно вопрошал визирь.

— Почему бы и нет? Изнутри посмотрю, как всё там устроено и решу.

— А дальше что?

— Попрошусь воевать на Ромейское море. Надеюсь, не откажут.

— Против кого воевать? Против ромеев?

— Зачем же? Есть дальние западные страны: франки, латиняне, испанцы. Хочется и там повоевать.

Поняв, что так толку от князя не добьёшься, Буним сменил подход.

— А как же Смуга? Ты сына на произвол судьбы оставишь?

— Почему на произвол судьбы? На кагана Эркетена оставлю. Князь Кайсак, как не крути союзник и данник вашего кагана, следовательно, ваш каган тоже за это отвечает.

— Ты хочешь сказать, что если со Смугой что-то случится, ты будешь мстить не Кайсаку, а Эркетену??! — поражён был в самое сердце визирь.

— Это ты решил, я об этом пока не думал, — уклонился от прямого ответа Дарник.

Даже не попрощавшись, испуганный Буним поскакал восвояси.

— Неужели они нас просто так