Город пробужденный - Богуслав Суйковский

— Это… это и вправду на продовольствие. Для города! — пытался оправдаться Бомилькар. — Гасдрубал не мог мне ничего дать, потому что в казне пусто, вот я и придумал такой способ и…

— Молчи! Я бы предпочел слушать скулеж паршивого шакала, чем твой голос! Такой ложью ты себя не защитишь! Хе-хе, сейчас мы услышим кое-что интересное. Сифакс, приведи снизу самую избитую девку.

Через мгновение Лаодика, как всегда надменная и безразличная, вошла в каюту. О своей грязи и ранах она, казалось, совершенно не думала. Тридон смерил ее испытующим взглядом, скривился при виде шрамов и сказал:

— А теперь ты должна решить, какая участь постигнет Бомилькара. Ну, пусть так, решай и о его людях. Я вижу, ты умеешь владеть собой, а я таких люблю! Так что решай! Проклятие на этого глупого осла за то, что он так испортил твое тело! Ты мне нравишься. Может, я бы и оставил тебя при себе, если бы не эти шрамы…

— Это со временем пройдет! — спокойно заявила Лаодика. — Возьми меня на пробу!

— Хочешь остаться с нами?

— Хочу! — твердо ответила Лаодика. — Еще много кораблей плавает по морям. Собственность этого вот и ему подобных! Я еще долго смогу мстить!

— Вот ты какая? Ну, хорошо, попробую! А теперь решай, что делать с этими людьми! Посмотрим, как ты судишь и караешь!

Лаодика не раздумывала ни мгновения.

— С этими? Пусть будет по их желанию! Бомилькар любит золото превыше всего. Значит, нужно расплавить золото и влить ему в глотку! Пусть унесет его в Аид!

— Хе-хе, хорошая мысль! Но мы применим лишь первую часть. Пусть напьется, а потом падаль вскроем и золото добудем! Смотрите, как это дерьмо трясется от страха! Дорогой мой, ведь это же золото, твое любимое золото! Ну, хорошо. А другие?

Лаодика говорила холодным, сдержанным голосом, не поднимая глаз:

— Надсмотрщик Меша хорошо владеет кнутом. Любит слышать крик. Приказывает избиваемой выкручивать руки назад. Значит, ему выкрутить руки назад, связать и забить до смерти. Он услышит крик, долгий и умоляющий, как он любит. Свой собственный крик!

— Хе-хе, по твоему телу я вижу, что тебе есть за что мстить! Хорошо! Пусть будет так! А другие?

— Ох, им я дарую жизнь! Пусть идут на весла! До самой смерти!

Тридон медленно кивнул:

— Кто знает, не обрекаешь ли ты этих на более тяжкую участь, чем тех двоих! Но я тебя понимаю! Хорошо! Я утверждаю твои приговоры. Но ты еще не сказала, что делать с твоими подругами и друзьями?

Лаодика подняла веки и твердо, не моргнув, взглянула в глаза пирату. Ответила она лишь через мгновение:

— Делай с ними, что хочешь. Они не заслуживают никакого снисхождения. Они бежали из осажденного города, дали себя обмануть, а в неволе лишь скулили и пресмыкались!

— Но ведь ты бежала вместе с ними? — удивился Тридон.

— Теперь я поняла, что мы совершили! И притом из моих уст никто не услышал жалобы. Впрочем, ты прав! Я заслужила ту же участь, что и они. Делай с нами, что хочешь!

Тридон дернул себя за бороду, но не гневным, а скорее задумчивым жестом. Он медленно покачал головой.

— Нет. Как тебя зовут? Лаодика? Хорошо. Нет, Лаодика, я решил иначе. Ты останешься со мной! В моей каюте. Что будет с тобой дальше, зависит только от тебя! А этих девок я отдам своим людям. Они уже очень изголодались. Когда они ими насытятся, я продам их в первом попавшемся порту. Мужчины останутся на веслах. Я видел там пару старых и толстых. Тех — за борт! Ну, что? Ни о ком не будешь просить?

— Нет, вождь! — Лаодика не опускала глаз. — Ни о ком из них, ни о себе самой!

— Хе-хе, хорошо сказано! Если ты еще и окажешься любовницей по моему вкусу, то, сдается мне, из тебя выйдет настоящий пират!

Бомилькар, о котором, казалось, забыли, начал обретать надежду. Он робко вставил:

— Вождь, владыка морей! Я понимаю… хлопоты, расходы… Могу ли я рассчитывать, что ты отпустишь меня — получив достойный выкуп? У меня есть склады и дома в Египте, на Делосе, на Крите…

— Эта гиена еще жива? — Тридон притворился удивленным. — Эй, Сифакс, топи золото! О, не жалей, так, таланта три-четыре! Ты, девушка, хочешь сама влить ему в глотку этот новейший отвар из саселы, или мне поручить это кому-нибудь из моих людей?

— О, я сама, сама! Сама напою этого пса!

— Ты обижаешь псов, называя его псом! — пробормотал Тридон и повернулся к Керизе.

— А ты, жена моего друга! Может, и у тебя есть какие-нибудь желания!

— Есть, — тихо, глядя почти с жалостью на трясущегося в смертном ужасе Бомилькара, ответила женщина. — Чтобы ты отослал меня в Карфаген!

— В Карфаген? В город, который гибнет? Но это же безумие! Я дам тебе золота, ты сможешь жить безбедно, где пожелаешь! Твой Кадмос не взял свою долю добычи!

— Нет, вождь! Я хочу быть рядом с ним и сражаться, пока защищается Карфаген. Ты ошибаешься, говоря, что он должен пасть! Римляне тоже ослаблены и еле держатся! Мы можем либо их пересидеть, либо попытаться еще раз вступить в бой. Если Гасдрубал не отступит, как в прошлый раз, мы победим!

— Я слышал, что жена Гасдрубала, Элиссар, — львица, — пробормотал Тридон. — А теперь вижу, что таких, как она, больше! Ха, может, и победите! Значит, хочешь вернуться… Но как это сделать? Ваш порт закрыт…

— Отвези меня в ту же расселину, откуда мы выплыли.

— Найдешь?

— Нет… Я знаю лишь, что это где-то близко к кладбищам на Камарте.

— Этого мало. Ты сама говорила, что оно скрыто…

— Я проведу! — с блеском надежды в голосе вставил Бомилькар. — Даруй мне жизнь, и я проведу!

— Молчи! Нас проведет твой вольноотпущенник. Либо добровольно, либо под кнутом, мне все равно! Но, Кериза, помни: я тебя предупреждаю! Лучше выбери себе какую-нибудь страну, куда я тебя отвезу, и будешь жить спокойно.

— Мое место в городе, рядом с Кадмосом!

— Понимаю! — после короткого молчания пробормотал Тридон. — Я отошлю тебя на этой захваченной галере, потому что у