Зверь из Маэлинна - HEARTLESS

обстоятельствах своего положения, она огляделась, обернувшись вокруг себя. Зря. Она тут же поймала тревожную мысль о том, что уже не понимала откуда пришла. Точно ли оттуда, откуда ей казалось? Сейчас, стоя одна посреди сумрачного леса и имея весьма смутное представление о том, куда ей нужно, Эарвен начинала осознавать, насколько ее поступок был глупым.

В голове метались страхи и миллион вопросов. А выберется ли она отсюда? Она не знала куда идти. Лес был диким и большим. Высокие деревья едва открывали небо. Он начинал давить на нее, словно пожирал на радостях паникующую дворянку, никогда не остававшуюся в одиночестве в чаще. У нее всегда были провожатые, когда она гуляла: слуги, брат, Арно… Сердце ее застучало от этого осознания так сильно, что начинало казаться, будто Эарвен задыхается. Хватятся ли ее скоро? Возможно, ей стоило начинать звать на помощь? И что же опаснее: тяжелый разговор с братом, которого она сейчас избежала, или же судьба остаться здесь без пищи и тепла, да в конце концов не найти выхода, заплутав в лабиринте ветвей и стволов?

Эарвен почувствовала как к глазам опять подступают слезы. Если она не выберется отсюда, то не просто не спасет любимого Арно от смерти, так еще и погибнет сама, сгубив с собой их дитя. А если сделает все, чтобы ее нашли, и вернется — хорошим это тоже не закончится.

«Значит, надо собраться и идти. Просто надо, — поймала беглянка первую разумную мысль, отбросив страх никогда не найти выхода из чащи, — Этот лес не бесконечен. Главное, не сбиваться с пути и идти в одну сторону. Рано или поздно, я дойду до его края».

Эарвен настроилась решительно. В отдалении что-то хрустнуло, привлекая напряженное внимание молодой графини, но та ничего не увидела. Снова вокруг были лишь одинаковые высокие стволы деревьев, влажное шуршание листьев, по которым скатывалась вода, и ковер стылого перегноя.

«Я не вернусь. Никогда! Пусть уж лучше человек-волк меня погубит, чем мой брат. Чудовище разорвет, и я умру, а он… Он уничтожит все, что мне дорого, но мою жизнь сохранит».

Поджав губы, полуэльфийка еще раз осмотрелась, подобрала с земли какую-то палку и пошла дальше. Впереди виднелась небольшая полянка, и девушка решила, что доберется до нее. Там можно было бы передохнуть или даже залезть на дерево, а заодно и подумать, куда дальше двигаться и как лучше поступить. Повторившееся громкое «хрусь», однако, заставило Эарвен изменить свои планы и прижаться спиной к ближайшему стволу. Она не знала, откуда исходит опасность, но ей казалось, что чужие глаза следят за ней. Девушке стало страшно. Очень страшно. Она легко могла не просто заблудиться, а набрести в своих поисках на каких-нибудь разбойников или угодить в пасть чудовищу. Время будто остановилось, чтобы после течь медленно-медленно, приближая неизбежное.

Мир вокруг девушки накрыла тишина. Та была настолько ощутимой, что беглянка могла слышать собственное дыхание и глухие удары сердца, норовившего выскочить из груди. Она замерла, сжимая в руках палку, — свое импровизированное оружие, — пока не побелели от напряжения костяшки пальцев. Эарвен поджала губы, плотно их стиснув, и насупилась, глядя вперед. Она ждала, ждала чего-то непоправимо ужасного, и это ожидание томило сильнее, чем бег до того или осознание медленной смерти от голода в одиночестве. Она была совершенно не готова к встрече с опасностью, что бы там раньше не думала. Страх сжимал горло и она снова чувствовала что задыхалась, переставая даже дышать.

«Быть может, я сойду с ума от ужаса, заблудившись здесь. Или чудовище меня растерзает, но это все равно лучше, чем вернуться назад, — думая о ребенке, вспоминая своего возлюбленного, а также осознавая, какая судьба их ждет, если ее найдет сегодня брат, девушка невольно начинала злиться, а не бояться, — Людям моего положения все равно, что ты чувствуешь. У них есть свое неправильное правильное. Будто это хорошо, выйти замуж за старика и родить ему немощное дитя?! Лишь бы сохранить честь и приумножить богатство».

Стремление защитить тех, кто был ей дорог, вызвало вспышку упрямой решимости, притупив осторожность и чувство опасности. Эарвен оттолкнулась от массивного ствола и сделала шаг вперед, к поляне. За ним еще один. Поначалу она шла неуверенно, но вскоре зашагала смелее.

«Двум смертям не бывать, а одной не миновать», — вспомнила полуэльфийка поговорку, которую так любила повторять ее нянька. Старая женщина своей смерти не миновала, погибла во время восстания в поместье, защищая ее, юную дворянку от тех, кто готов был разнести особняк и казнить всех хозяев. «Спасибо за это брату, — вспомнив и этот изорванный клочок своей жизни, Эарвен снова вернулась к мыслям об Иенмаре, — Он ведь никогда ни о ком, кроме себя думать не умел». Злость смешалась с обидой, а в голову закралась робкая мысль, что предприятие ее обречено. Так плохо сейчас было без Ольмы… Она бы точно подсказала, придумала что-нибудь, как придумывала сказки. Как же ей не хватало старой няньки все эти годы в логове бездушных высокородных упырей.

Полуэльфийка смахнула с лица выступившие было слезы, втянула воздух и тут же задохнулась, зажав рот и нос ладонью. Она вышла на поляну, ту самую, где валялись изуродованные тела и то, что осталось от них.

Эарвен замерла, в ужасе распахнув глаза и бросив палку. Юная графиня, выращенная в замке, никогда не видела столько мертвых. При том таких мертвых. Не тех, чьи тела отданы земле, а тех, что в беспорядке с изуродованными телами и лицами смотрят перед собой невидящими бельмами или опустевшими глазницами.

В лесу поселилось Зло, и Зло это сотворило с людьми такое… Оно выгнало из леса даже зверей, что давно бы уже растащили кости. Эта тварь, пришедшая из ниоткуда пировала здесь. Брат не верил, мать боялась, а Эарвен просто знала. Она сама не понимая откуда в ней эта уверенность. Когда оторопь прошла, девушка принялась крутиться вокруг себя, но везде, — куда только не падал ее взгляд, — видела она истерзанные тела. Этого организм уже не выдержал: живот свело судорогой, к горлу подступила тошнота. Дворянку вырвало. Рвало долго и неоднократно.

Эарвен обнаружила себя сидящей на коленях и дрожащей: запах, лица, тела, глаза — все слилось в единую массу, а перепуганной графине начало уже казаться, что мертвые сейчас встанут, да обступят ее со всех сторон. Она уже начала слышать их голоса, — или ей казалось так, — наперебой шепчущие и сливающиеся с шелестом мокрой листвы под каплями дождя: «Оставайся. С нами». Она не могла сказать, было ли то лишь