Пепел - Павел Васьков

По возвращении в Италию, Альберт постоянно обещал Елизавете разобраться со всем этим. Он говорил, что заберет её вместе с Полиной к себе, а твоему отцу объяснит всё «по-мужски», подкрепив разговор материальной помощью. Но проблему была в том, что Альберт имел и свою семью, и разбивать её была куда сложнее.

Через восемь с половиной месяцев после приезда Альберта в Санкт-Петербург появился на свет ты. Роды были невероятно тяжелые и длились больше трех суток. Твоя мать не выдержала и очень сильно заболела.

Елизавета не выходила на связь долгое время и тогда Альберт сам прилетел в Петербург. Он обнаружил её в ужасном состоянии в городской больнице. Тогда он нашел возможность перевести её в частную клинику, но было уже слишком поздно. Елизавета скончалась прямо в машине скорой помощи.

Твой отец был не в состоянии мыслить разумно. Великое горе затуманило его разум. Через два дня после смерти Елизаветы Альберт пришел к твоему отцу и рассказал всю правду. Твой отец был настолько обессилен, что даже не смог ничего сказать или сделать Альберту, он просто слушал его как завороженный. В доказательство Альберт показал ему письма молодости, а также одно из последних писем Елизаветы, где она просила скорее забрать её вместе с Полиной. Альберт хотел забрать тело твоей матери и похоронить в Италии, а также забрать тебя, так как он считал себя твоим настоящим отцом. Твой отец разрешил увести тело Елизаветы, при условии, что Альберт больше никогда не ворвется в его жизнь. Он был сильно опечален изменой жены, но не сомневался, что ты был его сыном, и больше ничьим.

Больше никогда Альберт не возвращался в Россию и не выходил на связь с тобой.

* * *

– Это все, что я знаю, Марко.

Почему-то я чувствовал, что это была правда. Тяжелая, внезапная, но правда. Организм не отторгал эту информацию, напротив, она легла очень мягко и гармонично в моё сознание. По крайней мере намного гармоничней, чем то, что мне рассказывал мой отец раньше.

– Твоя мать похоронена на острове Сан-Микеле. Следуй голосу внутри тебя, и ты сам найдешь её. Я подожду тебя здесь.

Мы сошли на берег и Роман остался на скамейке возле причала. Дальше я пошел один. Несколько монашек последовали в кирпичную арку, и я увязался за ними. Сан-Микеле оставлял очень двоякие впечатления. С одной стороны, этот остров был одним большим кладбищем на воде, но я абсолютно не почувствовал там присутствия духа смерти. Скорее даже наоборот, впервые за долгое время мне захотелось жить, захотелось идти дальше, помочь Роману с этой книгой, вернуться к Полине и объяснить ей все. Начать жизнь сызнова.

Неторопливым и спокойным шагом, дабы не повредить спокойствие ушедших в вечный сон, я пробирался мимо захоронений. Я начал размышлять о том, что за пределами острова течет бурная жизнь. Каждые десять минут приезжает новый поезд с туристами, которые, пройдя по мосту Скальци, разбредаются в разные стороны, чтобы вновь потом встретиться на площади Сан-Марко. Все оставят в этом городе часть себя, в том числе и часть своих сбережений. К вечеру поток туристов заметно уменьшается. И тогда бармен, скинув с себя запотевший фартук, сможет наконец пригласить официантку из кафетерия напротив на ужин. Пиццайоло заплатит за обучение своих детей, ведь он так не хочет, чтобы они всю жизнь работали руками, как их отец. А веселый гондольер накопит достаточно денег, чтобы воплотить в жизнь свою давнюю мечту – купить свою лодку и отправиться на ней до Бискайского залива, прямо через Ла-Манш.

Я остановился возле крючков с зелеными лейками и увидел стрелку. Она указывала направление к могиле Иосифа Бродского, я последовал в ту стороны в поисках надгробия с именем моей матери. Однажды в юности я встречался с одной девушкой. Я очень четко помню её черты лица, манеру одеваться и разговаривать. Но лучше всего во мне осело её увлечение поэзией Бродского. Во время одной из наших частых прогулок по Петербургу, мы присели на скамейку в Михайловскому саду. После приятной паузы она прочитала мне одно стихотворение. Кажется, оно называлось «Похоронный блюз». Несколько строк засели в моей голове, и теперь я шел по кладбищу, проговаривая, их.

Легкий ветер пронес листву по моим ногам. Я остановился. Повернув в ту сторону, куда подул ветер, я прошел немного и остановился у одной скромной могилы. Она была слегка запущена, но в целом можно было сделать вывод, что кто-то за ней ухаживает. Рядом с плитой стояла небольшая каменная фигура девушки. Одной рукой она выпускала в небо двух голубей. Другой рукой она была прикована к скале, или нечто похожему на большой камень. Едва касаясь я провел пальцами по плите: «Elizabeth». Фамилии не было, даты рождения тоже. Месяц и год смерти совпадали с месяцем и годом моего рождения.

Я сел на колени и не мог ни о чем думать. Я просто был здесь, рядом с ней.

В мой эрмитаж мыслей ворвался звон колокола. Наверное, я пробыл у могилы почти час, а то и больше. Пора было идти к Роману.

Погода сменилась на привычную итальянскую. Прикрываясь в тенях кипарисов, я быстро дошел до причала. Роман сидел в том же положение, в котором я его оставил. В какой-то момент мне показалось, что он превратился в статую.

– Что ж, Марко, если хочешь, ты можешь отдать книгу мне и уехать прямо сейчас. Я не стану настаивать…

– Прекрати, мы поедем вместе.

– Рад это слышать! – ободрённый моим ответом, вскрикнул он и перешел на почти шепот: – А точнее, поплывем.

– Я куплю билеты. Как, ты говорил, назывался тот остров, Роман?

– Повелья, но до него вапоретто не ходят. – Мой попутчик ехидно улыбнулся и добавил, – В жизни бывают острова, до которых не продают билеты мой друг.

– И как поступим? – протяжно спросил я.

– Пока тебя не было, я наблюдал. За пристанью есть небольшое здание, похожее на сторожевую. Пару минут назад к нему причалил один старик на моторной лодке, привез провизию и вещи. Он даже не забрал ключи, только накинул веревку на крюк. Это наш шанс, Марко!

– Это безумие, Роман! Мы воруем лодку у старика!

– Именно, безумие! – Роман смаковал это слово вновь и вновь. – Безумие! Всё ради истины!

Я шел за Романом и осознавал, какую глупость мы собираемся совершить. Он дал мне команду запрыгивать в лодку, скинул веревку с крюка и сел за штурвал. Через секунду мы уже неслись по венецианской лагуне, рассекая волны