Два месяца в лесах - Джозеф Ноульс

class="p1">Сняв крышку, я разрушил одну из сторон ямы и, просунув под тушу медведя два бревна, стал подымать его. Мне кажется, он весил около двухсот фунтов. Наваливаясь на бревно всей своей тяжестью и таким образом двигая и поднимая труп, я кое-как выволок его на край ямы. Затем я перевернул медведя на спину.

Чего бы я не отдал в эту минуту за то, чтобы иметь нож! Вместо него я употребил в дело один из острых камней, которым я начал пилить вдоль одной из задних ног медведя.

По истечении некоторого времени, которое показалось мне бесконечно долгим, волосатая шкура стала заворачиваться под острием моего камня. Работал я с большим терпением и настойчивостью. Наконец, напрягая все свои силы, я прорезал шкуру. Затем усердно работая я прорезал шкуру по животу, вдоль другой задней и обеих передних ног.

Предстояло самое главное — содрать шкуру с туловища.

Я очень устал. Однако, после короткого отдыха я снова взялся за работу. Отделяя острым камнем шкуру от мяса, я очень медленно и в то же время успешно сдирал шкуру. Это была чрезвычайно медленная утомительная работа, длящаяся весь день.

Вместе со шкурой часто отрывались куски мяса, но это не печалило меня; эти куски мяса я соскоблю потом.

Наконец, к вечеру шкура была снята. А начал я свою работу около семи часов утра!

Так как место, где была устроена моя западня, находилось поблизости от Потерянного Пруда, то я решил заночевать в моём первом шалаше.

Перед уходом я отрезал одним из острых камней изрядную порцию медвежьего мяса, вытянув и припрятав жилы. Взвалив мясо и шкуру на плечи, я двинулся к своему лагерю.

Признаюсь, я чувствовал себя неважно, когда достиг Потерянного Пруда. Руки мои были исцарапаны, спина и плечи болели.

Оставив мясо и шкуру на берегу, я бросился в воду. Ванна удивительно освежила меня. Я вышел из воды и лёг на солнце отдохнуть.

Бобры работали на своей плотине, и я долго наблюдал их.

Предвкушая ранний сон, я направился в лес к своему шалашу, где прежде всего развёл костёр и сытно поужинал копчёной форелью и сушёными ягодами, которые когда-то припас на всякий случай.

Я сладко выспался в эту ночь.

Утром я занялся обработкой шкуры. Я растянул её между двумя стволами кедра и стал тщательно счищать мясо, скребя острым камнем и в то же время всё туже натягивая шкуру. Затем я сделал из бересты довольно большое ведро. Наполнив его водой, я бросил в воду несколько кусков гнилого дерева и стал подогревать на огне. Ведро из бересты, наполненное водой, не боится огня, и в нём можно кипятить воду.

Когда этот настой был готов, я распростёр шкуру на земле и вылил на неё содержимое ведра.

Повторив эту операцию несколько раз, я довольно прилично выдубил шкуру.

Теперь её надо было высушить. Я расчистил место между двумя молодыми деревьями и посредством тонких полос кедровой коры привязал к их стволам концы шкуры, натянув её как можно туже.

Когда шкура высохла, я основательно поработал над тем, чтобы сделать её мягкой и гибкой.

Так я работал в течение трёх дней. За это время я успел побывать у западни и принёс всё остальное мясо в свой лагерь. Я отделил мясо от костей в виде длинных полос. Часть медвежатины я тут же зажарил, а оставшееся поместил в яму для копчения. При этом я жёг гнилое дерево, так, как оно даёт больше дыма. Копчёное мясо выглядело довольно непривлекательно, но могло долго храниться и было питательно.

В первый раз за всю жизнь я убил медведя, впервые же я отведал его мяса.

В минувшие годы мне случилось убивать и давить в западне много лесной дичи, животных и птиц; однако за всё время я не съел и фунта этого мяса, так как не любил его. В сущности я никогда не ел много мяса.

Но теперь я был вынужден питаться мясом. Я ничуть не лакомился им. После большой порции мяса я чувствовал себя гораздо сильнее, а только это и было нужно мне.

Помимо шкуры, служившей мне одеялом, и медвежьего мяса, которым я питался, я употребил в дело жилы, которыми я заменил тетиву из ремешков коры на моем зажигательном приборе. Древесная кора для этой цели была не достаточно прочна.

Сделав тетиву из жил, я мог двигать ручкой своего аппарата гораздо энергичнее, не боясь, что тетива лопнет. При этом и трение получалось сильнее и быстрее вспыхивала искра.

Ничто не может сравниться с жилой в смысле упругости и прочности. Индейцы жуют её и разрывают на тонкие нити, которые употреблятся ими в качестве дратвы при шитье мокасинов и платья из шкуры.

Но этой высшей ступени прогресса я ещё не достиг.

С того дня, что я поймал медведя, какое-то беспокойное существо стало шнырять по ночам по близости от моего шалаша.

По шороху я мог предположить, что животное было невелико. Появляясь изо дня в день, оно не могло не возбудить моего любопытства. Сначала я думал, что мясо, сложенное у меня в шалаше, привлекло дикую кошку. Но потом мне пришло в голову, что может быть, это медвежонок.

В конце концов я решил выяснить, что это за существо. Однажды ночью перед тем, как улечься в своем шалаше, я уменьшил пламя костра и стал прислушиваться к звукам вокруг. Едва только погасла последняя вспышка пламени, справа в темноте послышался шум, которого я ждал.

Я уж, было, задремал, сидя в одиночестве, но при первом шорохе встрепенулся и стал ждать. Напрягая свое зрение, я различил смутные очертания какого-то животного. Трудно сказать, что за существо это было, но я мог заключить, что шкура его была темного цвета.

Будто от какого-то невидимого электрического тока, в темноте вспыхнули два огненных шарика.

Неизвестное существо глядело на меня в упор, как и я на него. Нас разделял костёр. Когда ленивый огонёк костра вспыхнул в последний раз, пламя отразилось в двух уставленных на меня зрачках.

Вскоре глаза исчезли. Я схватил тлевшую головню и, раздув её, кинулся к животному. Я верно определил его местонахождение, ибо чуть-чуть не споткнулся о него. Животное двигалось так медленно, что я настиг его всё в том же промежутке между костром и местом, где я сидел.

Его движения и ухватки не оставляли ни малейшего сомнения в том, что это был медвежонок. При свете моего факела я увидел, что животное было чёрно, но скудное освещение не давало