Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

— Возможно, некоторые из ваших родителей будут в ужасе от того, что я сделал. Либо потому, что они не верят в возвращение Волдеморта, либо потому что считают вас слишком маленькими, чтобы говорить об этом. Но я уверен: правда в любом случае предпочтительнее лжи, а пытаться представить смерть Седрика несчастным случаем или заявить, что он сам в этом виноват, было бы оскорблением его памяти.

Кто-то заверещал.

Малфой наклонился к Пайку, на лице у которого было написано отвращение к другим слизеринцам, и попытался что-то ему сказать, но тот отодвинулся и отвернулся, не желая слушать. Теодор оглянулся. Все студенты Слизерина были ошеломлены, кто-то со страхом, кто-то — с какой-то безумной надеждой.

Дамблдор продолжал говорить. Он вспоминал Диггори и самоотверженность Поттера, вернувшего его родителям, то, что Турнир был призван служить укреплению дружбы между магами разных культур и про то, что в Хогвартсе всегда находят помощь те, кто о ней просит.

Когда он закончил и прошёл на своё место, никто не хлопал.

Иностранцы покинули Хогвартс на следующее утро, прежде чем студенты отправились на Хогвартс-Экспресс.

* * *

Поездка в поезде показала, что и как британские молодые волшебники думают обо всём случившимся.

Рита Скитер выпустила по горячим следам статью «Трагедия в Хогвартсе» — но ни словом не задела там ни Поттера, ни слова Дамблдора, рассказав лишь о «бредовых версиях случившегося» на Турнире и о том, что и как приводило к смерти Чемпионов в прошлом.

В своём купе Теодор оказался поначалу один.

Артур и многие другие хаффлпаффцы поехали в общем вагоне, обсуждая слова Дамблдора и всё то, что каждый из них думал о ситуации.

Дин поехал со своей девушкой. Гриффиндорец, даже не пытаясь быть обходительным, сказал ему перед поездом, что доберётся до дома сам.

Симус не удостоил Теодора внимания.

Джинни в сопровождении братьев поднялась в свой вагон, даже не удостоив его взгляда. Как будто бы ничего не было.

Изо всех гриффиндорцев Клуба самообороны только Невилл составил ему компанию.

— Ты знаешь, кто весь этот год, ну… изображал перед нами Шизоглаза? — спросил он негромко, закрыв за собой дверь. Теодор чувствовал себя отвратительно, и едва нашёл силы, чтобы покачать головой.

Даже Блейз Забини ехал отдельно. Терри Бут обещал заглянуть позже, но Теодор чувствовал, что это только оттого, что он уже был ему чем-то обязан. Даже на Слизерине родство с Пожирателями смерти, пусть никто и не верил Дамблдору, стало линией, отчудившей одних от других. Не желая того, Малфой, Крэбб, Гойл и Нотт оказались в одной ситуации.

К тому же ранним утром кошмар, разбудивший его, сжал всё его нутро в жуткий комок, заставляющий едва ли не плакать, и не отпускавший его до самого подъёма. Мальчик был если не уничтожен, то точно раздавлен.

— Это был Бартемиус Крауч, — выдавил из себя Невилл. Тео видел, что приятелю с Гриффиндора так же плохо, как и ему.

— Но ведь они постоянно были рядом, — точно так же выдавил из себя Нотт. Невилл всхлипнул. Даже жаба, которую он таскал с собой, молчала в его сумке.

— Другой. Дамблдор сказал бабушке, она… она смотрела на его тело. Это был Бартемиус-младший. Ты ведь слышал, что случилось с моими мамой и папой, да?

Не найдя в себе сил ответить, Нотт кивнул.

— Это сделали Лестрейнджи и Крауч. Их поймали и всех четверых отправили в Азкабан… и Крауч умер там через несколько лет, я хорошо помню, как бабушка отмечала это.

— А Лестрейнджи?

— Я их ненавижу, но они по-прежнему живы.

Мальчики замолкли.

— Ты не сердишься на меня, ну… — спросил вдруг Теодор.

— Нет. Я знаю, что ты не тот, кто поддержал бы ублюдочное правление Волдеморта, — твёрдо ответил Лонгботтом. Теодор сглотнул комок и одними губами поблагодарил своего приятеля.

В тишине они и ехали, пока к ним не заглянул Бут.

— Тео, я, это… — он неловко присел на краешек дивана. — Я не верю в эту чепуху, которую сказал директор, — наконец, набравшись смелости, признался он. — Я знаю, что твоего отца оправдали тринадцать лет назад, и не хочу, чтобы эти обвинения, которыми бросаются хаффы, повлияли на нашу дружбу.

— Спасибо, Терри, — прошептал Теодор, всё так же сидя, прислонившись к окну. — Я… спасибо. Я надеюсь, что все это поймут.

Бут, осознавая неловкость своих действий, встал и, пожелав отчего-то хорошей дороги, вышел, прикрыв за собой дверь.

Тео не заметил, как задремал.

* * *

На вокзале ему казалось, что каждый, каждый волшебник косится ему вслед. Каждый видел в нём не самостоятельного пятнадцатилетнего, почти взрослого, колдуна, а сына Пожирателя смерти. Думал ли директор о таких последствиях, когда говорил о возрождении Тёмного лорда? Думал ли он, что студенты тут же возложат друг на друга эту ненависть?

Артур поймал его возле камина.

— Тео, — он взял его за плечо. Нотт шёл, ссутулившись, и их глаза оказались почти на одном уровне. — Твой отец, он, ну…

— Ты и так знаешь.

— Поттер всем рассказывает, — прошептал он, — что видел твоего отца там, среди прочих. Там был бой, я не хочу, чтобы ты понял неправильно, но…

— Но ты не составишь мне компанию сегодня вечером, — тускло продолжил Теодор. — Я и не прошу. У тебя завтра корабль. Останься в Дырявом котле, что ж, деньги у тебя есть.

Гэмп отпустил плечо Нотта и неловко кивнул ему, прощаясь.

— Я напишу тебе, как только смогу, — почему-то отчаянно, прикусив губу, сказал Артур. — Прости меня, друг, прости!

Теодор пошагал дальше, почти не чувствуя вес своего саквояжа в руке. Камин казался ему слишком простым способом вернуться домой, и он выбрал долгий. Летнее закатное солнышко приятно согревало его спину в белой рубашке, когда он садился в маггловский поезд, но думы Теодора были далеки от того, чтобы веселиться этому солнечному летнему деньку.

Уже стемнело, когда он подошёл к границам Нотт-холла. Когда-то к их дому вела одинокая мощёная булыжником дорога, ещё римская, как говорила ему бабушка. Теперь от неё не осталось и следа. Громады маггловских домов нависали вокруг. Големы, которыми их строили, сменились множеством новых лиц. Пакистанцы и кенийцы, выходцы из Гвианы и Афганистана заселили новые кварталы на бывших землях Ноттов.

Малфой, заикаясь про дружбу, наверняка не знал о том, как именно его отец нанёс оскорбление семье Ноттов. Снедаемый дурными мыслями, Теодор переступил границу палисадника. С удивлением он обнаружил, что и последние магглоотталкивающие чары на особняке пропали.