Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган

британцы не имели возможности наблюдать за тылами противника на участке от Ипра до Лилля. Командование британскими войсками на Ипрском выступе давно вынашивало планы захвата хребта Месен, и в 1917 году саперные роты прокопали 19 тоннелей, которые оканчивались камерами с взрывчаткой, всего около 500 тонн. На рассвете 7 июня все это взорвали – отголоски грохота слышали даже в Англии, – и в атаку пошли девять дивизий, в том числе 3-я австралийская, новозеландская, а также ветераны первого дня боев на Сомме, 16-я ирландская и 36-я ольстерская. Наступлению предшествовала почти трехнедельная артиллерийская подготовка, во время которой выпустили 3 500 000 снарядов. Когда волны атакующих достигли вершины хребта Месен, оставшиеся в живых защитники не смогли оказать сопротивление, и британские войска почти без потерь заняли то, что осталось от немецких траншей. Этим ударом британцы отбросили врага от южной оконечности Ипрского выступа, что подкрепило желание Хейга атаковать в центре и дойти до фламандского побережья.

Препятствие для второго крупного наступления на Западном фронте после прошлогоднего сражения на Сомме оставалось прежним – колебания премьер-министра. Дэвида Ллойд Джорджа угнетали растущие потери британцев – уже 250 000 убитых при ничтожных военных успехах, за которые пришлось заплатить такую высокую цену. Он искал альтернативу в действиях в Италии против австрийцев и даже против турок на Ближнем Востоке – такая политика получила название выбивания опор из-под Германии. Эти действия не принесли желаемого результата, а просьбы Хейга дать разрешение на большое наступление во Фландрии звучали все громче. Убежденность Хейга в успехе не разделял генерал сэр Уильям Робертсон – главный военный советник Ллойд Джорджа, бывший кавалерист, природный ум и сила характера которого привели его на высший пост в британской армии. И все же, несмотря на сомнения, Робертсон предпочел военную прямоту Хейга политической уклончивости премьера и, когда потребовалось встать на чью-то сторону, выбрал командующего экспедиционными силами.

В июне Ллойд Джордж сформировал еще один внутренний комитет правительства, в дополнение к комитету по Дарданеллам и Военному совету, чтобы выработать общую стратегию войны. Комитет по военной политике, в состав которого вошли лорд Керзон, лорд Милнер и южноафриканец Смит, впервые собрался 11 июня. Самые важные его заседания состоялись 19–21 июня, когда Хейг рассказал о своих планах и попросил одобрения. Ллойд Джордж засыпал его острыми вопросами и подверг безжалостной критике. Он выразил сомнения в значимости наступления Керенского, на которое рассчитывал Хейг, указал на небольшую вероятность захвата баз подводных лодок и спросил, как можно обеспечить успех наступления, имея лишь небольшой перевес в пехоте и в лучшем случае равенство в артиллерии. Обсуждение длилось два дня. Хейг твердо стоял на своем. Ллойд Джорджа беспокоили потери и трудности набора пополнения, но Хейг настаивал: «Нам необходимо вступить в бой с неприятелем»[583]. Он был уверен, что первой цели – вершин хребтов Ипрского выступа – сможет достичь без большого труда.

Именно в этом и состояла суть разногласий: Хейг хотел сражаться, а Ллойд Джордж нет. У премьер-министра имелись веские причины, чтобы отказываться от наступления. Во-первых, ради небольшого клочка земли придется пойти на огромные жертвы. Во-вторых, данная операция не переломит ход войны, хотя Хейг периодически говорил о великих достижениях этого года. В-третьих, ни французы, ни русские ничем не помогут, а американцы уже идут, и поэтому наилучшим вариантом действий будет череда небольших атак (тактика Петена), а не повторение Соммы. Ллойд Джордж ослабил свою позицию тем, что настаивал на помощи Италии, чтобы заставить Австрию выйти из войны, однако главным просчетом премьер-министра – неожиданным для человека, который с такой легкостью управлял своей партией и парламентом – было нежелание надавить на Хейга и ставшего его сторонником Робертсона. Ллойд Джордж чувствовал, что не вправе, будучи гражданским премьером, навязывать свои стратегические взгляды военным[584]. Словом, он согласился с их мнением.

Последствия оказались тяжелыми. «Фламандские позиции», как называли их немцы, были одними из самых сильных на Западном фронте и в географическом, и в военном плане. С небольших возвышенностей – Пасхендале, Бродзейнде и Гелювельта (на них находилась первая линия траншей противника), открывался вид на практически плоскую равнину, на которой три года артиллерийских обстрелов уничтожили все следы растительности. Снаряды также разрушили дренажную систему на полях, создававшуюся столетиями, так что дождь, нередкий в этих местах, быстро заливал водой поле боя, превращая его в болото. К этой трясине и отсутствию укрытий немцы прибавили для британских экспедиционных сил дополнительные препятствия: увеличили глубину своей системы окопов, ходов сообщения и высоту проволочных заграждений, построили бетонные доты и бункеры, нередко внутри разрушенных зданий, что позволяло скрыть ведущиеся работы и маскировало готовые объекты[585]. Законченные «фламандские позиции» представляли собой девять линий обороны: система наблюдательных постов в воронках от снарядов, затем три ряда траншей и брустверов, в которых во время оборонительных действий укрывались батальоны, защищающие фронт дивизии, далее следовала зона боев, где были и пулеметные гнезда, поддерживаемые линией дотов, а за ними тыловая зона – там в бетонных бункерах, разбросанных среди позиций артиллерийских батарей поддержки, укрывались подразделения, которым предстояло контратаковать[586]. Не меньшее значение, чем расположение оборонительных сооружений, имела организационная структура войск. К четвертому лету войны в немецкой армии осознали, что оборона позиций требует двух отдельных формирований, и соответствующим образом реорганизовали свои дивизии. Численность защитников траншей, которые должны были принять на себя первый удар атакующего противника, уменьшили, и это были роты и батальоны только передовой дивизии. Сзади, в тыловой зоне, располагались части, предназначенные для контратаки. Им ставилась задача выдвинуться вперед, когда наступление противника будет остановлено оборонительными сооружениями и локальными ответными ударами подразделений на передовой[587].

В июле 1917 года «фламандские позиции» защищали 10 дивизий, в том числе такие стойкие и закаленные в боях, как 3-я гвардейская и 111-я, где в 73-м ганноверском стрелковом батальоне служил Эрнст Юнгер. На стратегически важном участке обороны, который предстояло атаковать британской 5-й армии, на 10 километрах фронта были сосредоточены 1556 полевых и тяжелых орудий. Британцы развернули 2299 пушек, по одной на каждые пять метров фронта, то есть в 10 раз плотнее, чем на Сомме 14 месяцами раньше. 5-я армия под командованием Хьюберта Гофа, в прошлом лихого кавалериста, также сосредоточилась компактно – на каждое соединение приходилось 1,5 километра фронта. Это были гвардейская, 15-я Шотландская и горная дивизии, стоявшие плечом к плечу от гребня Пилкем, где к северу от Ипра британцам противостояли немецкие гвардейцы, до изуродованных пней, оставшихся от Священного леса южнее города, который служил укрытием для британских экспедиционных сил в 1914 году.

5-й армии также придали 180 аэропланов из 508 действовавших в зоне боев. Их задача состояла в достижении превосходства в воздухе над прифронтовой полосой на глубину до 7–8 километров, где начиналась линия