Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган

немецких аэростатов наблюдения[588]. При хорошей погоде видимость из корзины привязанного аэростата достигала 100 километров, и это позволяло наблюдателю быстро и точно корректировать огонь артиллерии с помощью телефонного провода, спускающегося по тросу аэростата. Совершенствование радиопередатчиков давало и двухместным воздушным самолетам-разведчикам возможность направлять огонь артиллерии, хотя и не без труда – двусторонняя передача голоса пока была технически невозможной. Война в небе, которая в 1918 году перейдет в новую стадию, с огневой поддержкой наземных войск и дальними стратегическими бомбардировками, в 1917-м еще ограничивалась в основном корректировкой артогня, уничтожением аэростатов и дуэлями пилотов, чтобы приобрести или сохранить преимущество в воздухе.

Французская авиация, входившая в состав армии, избежала беспорядков, которые парализовали наземные подразделения в 1917 году. Она эффективно противодействовала немецким воздушным рейдам над Эной в апреле и мае, а также оказала серьезную поддержку Королевским военно-воздушным силам во время Третьей битвы при Ипре. Лучшие французские аэропланы, «Спад-12» и «Спад-13», в то время превосходили большинство немецких моделей. Удивительно ли, что и французские пилоты быстро становились настоящими воздушными асами? Самыми известными из них были Жорж Гинемер и Рене Фонк, наводившие ужас на противника. Фонк сбил 75 самолетов врага и безусловно стал летчиком номер один Антанты. На счету Гинемера было 53 воздушные победы[589]. Самого его сбивали семь раз. Жорж Гинемер погиб 11 сентября во время Третьей битвы при Ипре. Ему было 22 года… Немецкие пилоты тоже быстро учились и тоже часто погибали совсем молодыми. Лейтенант Вернер Фосс сбил 48 самолетов противника (из них 22 за последние три недели своей жизни) и 23 сентября 1917 года принял последний бой. Его атаковала группа из шести британских истребителей. Фосс повредил четыре из них, в том числе машину командира этого соединения Джеймса Маккадена, но был сбит. Ему шел 21-й год. Истребителем Вернер Фосс пробыл всего 10 месяцев. Настоящей легендой Первой мировой войны стал Манфред фон Рихтгофен – Красный барон. Рихтгофен действительно был бароном и действительно летал на красном «фоккере». Он выиграл 80 воздушных боев. Погиб этот выдающийся летчик 21 апреля 1918 года в 25 лет.

Достижения этих и многих других летчиков стали результатом не только их мастерства и агрессивности. В немецкие ВВС начали поступать самолеты новых типов, в частности маневренный триплан фирмы «Фоккер», и теперь уже они превосходили британские и французские машины. Впрочем, во время Первой мировой войны самолетостроение развивалось так быстро, что преимущество постоянно переходило от одной воюющей стороны к другой. Время разработки новой конструкции самолета, которое сейчас растягивается на десятилетия, тогда составляло несколько месяцев, а иногда и недель. Чуть более мощный мотор – его мощность находилась в пределах от 200 до 300 лошадиных сил – или небольшое усовершенствование конструкции могли обеспечить огромное преимущество. В 1917 году Королевские военно-воздушные силы получили три новых усовершенствованных аэроплана, одноместные «Сопвич Кэмел» и S.E.5, а также двухместный «Бристоль Файтер», которые позволяли даже неопытным пилотам, а их было немало, противостоять немецким ветеранам[590]. Появились у британцев и свои асы, мастерством не уступавшие французским и немецким. Самыми известными из них были Эдвард Мэннок, уже упоминавшийся Джеймс Маккаден и Альберт Болл. Маккаден, бывший авиатехник, и Мэннок, перешедший в ВВС из инженерных частей, проявляли в воздушных схватках удивительное хладнокровие и расчетливость. Их манера ведения боя отличалась от манеры большинства выпускников летных школ, типичным представителем которых являлся Альберт Болл[591]. Он одержал 44 победы в воздушных боях и погиб 7 мая 1917 года. Немцы отдали должное 20-летнему британскому герою воздушных сражений, похоронив Болла с воинскими почестями. Независимо от национальности или происхождения все, кому приходилось выдерживать постоянное и безжалостное напряжение воздушного боя, в конечном счете становились похожими друг на друга: «…улыбка одними губами и пристальный, с прищуром взгляд человека, который в состоянии контролировать свой страх»[592].

Как бы то ни было, исход Третьей битвы при Ипре решался на земле, а не в небе. Как под Верденом и на Сомме, главный вопрос состоял в том, сможет ли массированная артиллерийская подготовка достаточно быстро и полностью сокрушить оборонительные сооружения и живую силу противника, чтобы атакующие захватили позиции, с которых их уже не смогут выбить контратакующие? Они не стали предпринимать попытки вроде тех, что хотел осуществить на Эне Нивель для немедленного прорыва. Первые цели британцы установили в 5500 метрах от своих исходных позиций, в пределах дальности стрельбы полевой артиллерии. После достижения этих целей огонь планировалось перенести в глубь обороны врага, и так до тех пор, пока не удастся постепенно разрушить его оборону, уничтожить резервы и открыть путь к незащищенным тылам. Ключевым пунктом, который требовалось захватить на первом этапе наступления, было плато Гелювельт к юго-востоку от Ипра в 3 километрах от передовых позиций британцев – немного приподнятое над окружающей низменностью, оно давало существенные преимущества в плане наблюдения.

Артиллерийский обстрел, который начался 15 днями раньше и во время которого было выпущено более 4 000 000 снарядов (перед операцией на Сомме 1 000 000), достиг кульминации к четырем часам утра 31 июля. В 3:50 подразделения 2 и 5-й армий, а также французской 1-й армии, поддерживавшей британцев слева, и 136 танков пошли в наступление. За несколько лет боев земля здесь покрылась воронками от снарядов, но была сухой, так что застряли только два танка (впоследствии еще несколько завязли в окопах), а пехота продвигалась достаточно быстро – слева, в направлении вершины гребня Пилкем, чуть поживее, на плато Гелювельт помедленнее. Потом, как это часто случалось, связь между пехотой и артиллерией прервалась. Провода были перебиты, низкая облачность не позволяла авиаторам вести наблюдение с воздуха. «Некоторые части использовали голубей, но о результатах наступления удавалось узнавать в основном от посыльных, которым требовалось несколько часов, чтобы доставить донесение в штаб, если они вообще туда добирались»[593]. В два часа пополудни немцы поднялись в контратаку. Их поддержала артиллерия. Под массированный обстрел попали солдаты 18 и 19-го корпусов, с трудом продвигавшиеся к Гелювельту. Огонь был таким сильным, что они поспешно отступили. И тут начался ливень… Изрытое поле боя превратилось в болото. Проливной дождь не прекращался три дня. Правда, британская пехота пыталась возобновить атаки. Артиллерию передислоцировали на новые позиции, чтобы она могла поддержать пехотинцев. 4 августа командир британской батареи Фрэнсис Белхейвен, будущий лорд, писал: «…просто ужасная [грязь]… мне кажется, что это хуже, чем зима. Земля разворочена на глубину до трех метров и похожа на овсяную кашу… середина воронок от снарядов такая жидкая, что в ней можно утонуть… наверное, здесь погребены сотни мертвых немцев, а теперь их же снаряды перепахивают местность, переворачивая трупы»[594].

Дождь не прекращался, и 4 августа сэр Дуглас Хейг приказал остановить наступление. Продвижение было слишком медленным, но он тем не менее продолжал убеждать Военный кабинет в Лондоне, что атака в высшей степени успешна, а