Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган

раненые, утонувшие в воронках от снарядов) и 50 000 раненых, но сражение становилось все гибельнее. Укрыться от вражеского наблюдения на местности, где уже не было ни растительности, ни строений, и к тому же размокшей от дождя, стало невозможно. На обширных пространствах, полностью затопленных водой, снаряды прицельно падали почти без перерыва и превращались в смертельный шквал при любой попытке атаки на цели, которые казались близкими, но становились недостижимо далекими по мере того, как неудача следовала за неудачей.

4 сентября Хейга вызвали в Лондон, чтобы он обосновал продолжение наступления, даже ограниченного, как предлагал осторожный Пламер. Ллойд Джордж, анализируя ход войны в целом, заметил, что Россия практически вышла из игры, а Франция лишь удерживает собственные позиции, поэтому со стратегической точки зрения им лучше поберечь своих солдат и ресурсы до прибытия в 1918 году американцев. Хейг, которого поддерживал Робертсон, настаивал, что Третья битва при Ипре должна продолжаться именно из-за слабости союзников. Аргументы его были неубедительны – Людендорф уже перебрасывает дивизии с Западного фронта, чтобы помочь австрийцам, но у Ллойд Джорджа они оказались еще слабее – необходимо одержать победу против турок и на Итальянском фронте. Словом, Хейг настоял на своем. Генри Уилсон, бывший заместитель начальника Генерального штаба и убежденный западник, с характерным для него цинизмом отметил в своем дневнике, что план Ллойд Джорджа состоял в том, чтобы дать Хейгу веревку, на которой тот повесится. Вероятно, подозрение, что премьер-министр хотел сместить своего главного подчиненного из числа военных, но не решался это сделать, пока тот не скомпрометирует себя полным провалом, не лишено оснований[598]. Тем не менее очевидного преемника у Хейга не было, и, несмотря на его неудачную стратегию и влияние этой стратегии на измотанную армию, приходилось ждать появления подходящего человека. Или более подходящего плана.

«Пошаговая» схема Пламера, подготовкой к которой служил перерыв в начале сентября, задумывалась трехэтапной. На каждом этапе продвижению вперед на 1,5 километра силами дивизий, развернутых каждая на участке в 1 километр, то есть по 10 пехотинцев на 1 метр, должен был предшествовать продолжительный артиллерийский обстрел. После трех недель такой артподготовки 1-я и 2-я австралийские дивизии вместе с 23-й и 41-й британскими атаковали дорогу на Менен к востоку от Ипра. Заградительный огонь обрушился на полосу глубиной 1 километр, и град снарядов заставил немцев отступить. Такие же результаты были достигнуты в бою у Многоугольной рощи – небольшого леса между Ипром и Зоннебеке – 26 сентября и у Бродзейнде 4 октября. Тактика Пламера «откусывать по кусочку» оказалась успешной. Наконец союзникам удалось захватить плато Гелювельт. Ближайшие окрестности Ипра были очищены от немецких наблюдателей, но войска по-прежнему выходили из города с западной окраины и двигались на поле боя кружным путем, как и все прошедшее время после стабилизации обстановки на выступе в 1915 году, чтобы не попасть под обстрел дальнобойной артиллерии на дорогах, приподнятых над заболоченной равниной. Теперь предстояло решить, оправданно ли продолжение тактики «кусочков». Три атаки, особенно у Бродзейнде, нанесли врагу серьезный урон. Артиллерия Пламера 4 октября обрушилась на резервные немецкие дивизии, слишком далеко выдвинувшиеся вперед. Потери у них, особенно в 4-й гвардейской, были очень большими[599]. В результате немцы снова решили усовершенствовать свою систему обороны. Перед боем у Бродзейнде они придвинули резервные части вплотную к зоне боев, чтобы встретить британскую пехоту сразу после того, как она выйдет из-под защиты своей артиллерии. Это решение, подставившее их под огонь более крупнокалиберных и более дальнобойных британских орудий, оказалось ошибочным, и Людендорф кардинально изменил тактику: численность войск на передовых позициях еще больше уменьшилась, а предназначенные для контратаки дивизии оставались в тылу до тщательно спланированного контрудара, предваряемого массированной артподготовкой и поддерживаемого заградительным огнем[600].

Другими словами, британская и немецкая тактика проведения операций на жутком, изрытом снарядами и наполовину затопленном водой поле боя под Ипром была практически одинаковой – противники словно сговорились. Атакующие стремились уничтожить обороняющихся шквальным огнем артиллерии и занять узкую полосу земли, на которую только что падали их снаряды. Затем все повторялось, но в обратном направлении – выбитые со своих позиций пытались вернуть их. Решающей победы такие действия не просто не обещали – они ей противоречили. Наверное, Хейг, ежедневно получая свидетельства этого, мог бы не идти на поводу у врага и прекратить мучительное для обеих сторон противостояние.

Во мнении, что после Бродзейнде Хейгу следовало остановиться, едины даже самые восторженные историки Первой мировой войны, внимательные к мелочам и всегда готовые указать на то, как важны были новый запал в снарядах полевой артиллерии или увеличение дальности минометной стрельбы[601]. Тем не менее он упорствовал. Перед атакой на Бродзейнде Хейг сказал командующим армиями, что враг измотан: «…хороший решительный удар приведет к желаемым нами результатам»[602]. Непосредственно после боя, когда Ллойд Джордж всеми силами пытался ограничить подкрепления, направляемые во Францию для компенсации потерь в битвах при Ипре, он писал генералу Робертсону – теперь начальнику Генерального штаба британских экспедиционных сил в Европе, что их дивизии способны самостоятельно предпринять масштабное наступление: «…бесспорно, необходимо сделать все… чтобы этот удар был настолько сильным, насколько это возможно»[603].

Таким образом, сражение в грязи под Ипром – битва при Пасхендале, как впоследствии ее стали именовать по груде кирпичей, которая осталась от деревни, ставшей конечной целью наступления, продолжилось. Но не с британскими солдатами в авангарде. Часть наиболее боеспособных дивизий британских экспедиционных сил, в том числе 8-я гвардейская, входившая в состав старой регулярной армии, а также 15-я шотландская, 16-я ирландская, 38-я валлийская и 56-я лондонская, в августе и начале сентября была отведена в тыл. Хейг мог рассчитывать только на силы АНЗАК и канадский корпус, не участвовавшие в первых этапах сражения и самых ожесточенных боях на Сомме годом раньше. 12 октября в первой битве при Пасхендале новозеландская и 3-я австралийская дивизии попытались достичь развалин деревни в самой высокой точке к востоку от Ипра – 45 метрах над уровнем моря, где вторая линия траншей «фламандских позиций» немцев и цепочка дотов представляли собой последнее препятствие между британскими экспедиционными силами и вражеским тылом. «Мы практически прорвали оборону противника, – говорил Хейг 9 октября на встрече с военными корреспондентами. – Враг может противопоставить нам только свою плоть и кровь». Плоти и крови в данных обстоятельствах оказалось достаточно. Попав под пулеметный огонь с фронта и флангов, подразделения сил АНЗАК были вынуждены отойти на позиции, с которых они начали наступление в тот дождливый день. Земля настолько размокла, что артиллерийские снаряды тонули в грязи, не взрываясь… При попытке преодолеть уцелевшие проволочные заграждения одни новозеландцы потеряли почти 3000 человек.

Принеся в бессмысленную жертву 2-й корпус сил АНЗАК, Хейг обратился к канадцам. Генерал сэр Артур Карри, командир канадского