Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган

газом, слезоточивым или удушающим (фосгеном), чтобы свести на нет защиту, которую обеспечивали противогазы. Слезоточивый газ должен был заставить пехотинцев инстинктивно снять противогазы, вслед за чем фосген выводил их из строя.

Определенные варианты сочетания этих мер уже реализовывались в последнем наступлении против русской армии под Ригой в сентябре 1917 года – тогда немецкая артиллерия без предварительной пристрелки обрушила шквал огня на позиции русских и создала условия для прорыва[619]. Брухмюллер, теперь начальник артиллерии Людендорфа, с удовлетворением убедился, что использование орудий, пристрелянных в тылу, так что они не выдают свои позиции до начала атаки, может создать условия для успешных действий пехоты[620].

Именно с учетом удачного эксперимента Брухмюллера 11 ноября 1917-го в Монсе Гинденбург принял решение о наступлении на Западном фронте в следующем году, поставив на карту все[621]. С этим планом связывали очень большие надежды. В письме Гинденбургу от 7 января 1918 года Людендорф охарактеризовал настроения высшего военного командования Германии следующим образом: «…предлагаемое новое наступление… приведет к решающему успеху, на который мы все надеемся. <…> Мы [тогда] сможем выдвигать западным державам такие условия мира, которых требуют безопасность наших границ, наши экономические интересы и наше международное положение после войны»[622]. Окончательная победа могла принести существенные выгоды на Западе, в частности контроль над высокоразвитой промышленностью Бельгии, а также включение в немецкий Рур французского угольного и железорудного бассейна Лонгви—Брие[623]. Фламандская часть Бельгии, традиционно враждебная франкоговорящей Валлонии, поддалась соблазну. В феврале 1917 года в Брюсселе под патронажем немецких военных властей был создан Совет Фландрии, который за несколько последующих месяцев выторговал автономию региона под протекторатом Германии. Впрочем, надежды фламандцев на независимость противоречили намерениям немцев. Фландрия хотела демократии и полной независимости – Германия настаивала на подчинении. Таким образом, в 1918 году немецкая внешняя политика в отношении Бельгии споткнулась об упрямый либерализм народа, пантевтонские настроения которого были не настолько сильны, чтобы отказаться от национальных прав[624].

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЙНЫ НА ВОСТОКЕ

Несмотря на то что главные усилия Германия направила на подготовку наступления на западе, ее политические интересы, связанные с будущим, по-прежнему сосредоточивались на востоке. Националистические настроения там были менее выраженными, а стремление к независимости не столь сильным. Германия верно рассчитала, что у нее есть благоприятная возможность подчинить себе тех, кто только что избавился от гнета бывшей Российской империи. Народы Балтии – литовцы, латыши, эстонцы – на протяжении веков сохраняли связи с немецкоговорящими странами, а многие землевладельцы являлись этническими немцами. Финляндия, хотя и обладала некоторой автономией внутри царской империи, стремилась получить полный суверенитет и была готова принять помощь Германии. Первоначально политика Ленина состояла в том, чтобы позволить нерусским народам империи отделиться, если они этого хотят, одновременно поощряя местные левые силы (при поддержке оставшихся там солдат русской армии) к просоветским выступлениям. В балтийских землях, оккупированных Германией в результате успешных операций 1916–1917 годов, такие революции оказались быстро подавлены, и власть перешла к прогерманским режимам. В Литве, стремившейся к полной независимости, это вызвало волнения[625]. В Финляндии парламент, предусмотренный еще царской конституцией, поровну разделился между правыми и левыми, и вопрос об отношениях страны с Германией спровоцировал гражданскую войну. Правые на протяжении всего конфликта в Европе поддерживали Германию, и финские добровольцы в составе 27-го егерского батальона сражались в рядах немецкой армии на Балтийском фронте с 1916 года. После провозглашения в декабре 1917-го независимости Финляндии готовность правых вступить в союз с Германией вынудила левых создать собственную рабочую милицию, и в январе 1918 года начались боевые действия. Левые захватили Хельсинки, столицу страны, а правые отступили в северные провинции. Германия прислала оружие – 70 000 винтовок, 150 пулеметов и 12 полевых пушек, все русского производства. Одновременно из России прибыл военачальник, которому было суждено возглавить военные формирования правых. Речь идет о Густаве Маннергейме, прибалтийском дворянине, бывшем офицере царской армии – необыкновенно сильной личности и талантливом военачальнике.

Маннергейм начал службу в кавалергардском полку, в образцовом кавалерийском эскадроне, которым командовал Брусилов, и дальнейшая карьера в полной мере соответствовала его выдающимся способностям. Во время войны Маннергейм был командиром 6-го кавалерийского корпуса и сумел сохранить его даже после развала армии, последовавшего за неудачным наступлением Керенского[626]. Октябрьская революция побудила Густава Маннергейма служить своей родине. Он перебрался в Финляндию и занял пост главнокомандующего антибольшевистской армией. 31 декабря 1918 года под давлением Германии в Петрограде признали независимость Финляндии. Однако через четыре дня Сталин, занимавший в то время пост народного комиссара по делам национальностей, убедил Петроградский Совет изменить условия предоставления независимости, а затем предложил финским товарищам помощь в создании социалистического государства. Основу для такой помощи составляли русские воинские части, еще не вернувшиеся на родину, и финская Красная гвардия. Диспозиция при этом была следующая: база Маннергейма находилась в западной провинции Остроботния, а левые захватили промышленные города на юге страны.

В январе и феврале 1918 года обе стороны готовились к наступлению. В распоряжении красных было 90 000 человек, у Маннергейма только 40 000, но его войсками командовали профессиональные военные, и к ним пришло подкрепление из 27-го егерского батальона[627]. У противника опытных командиров не имелось. Более того, Германия планировала отправить на помощь финнам экспедиционные силы, основу которых составляла балтийская дивизия генерала Рюдигера фон дер Гольца. Ленин опасался делать что-либо такое, что могло бы спровоцировать высадку немецкого десанта вблизи «сердца революции» – Петрограда. Там верных ему частей едва хватало для защиты лидеров большевиков, не говоря уж о том, чтобы отразить наступление регулярной армии иностранного государства. После подписания мирного договора в Брест-Литовске, который формально положил конец войне между Германией и Россией, Советы начали выводить оставшиеся в Финляндии войска, но в то же время тайно поддерживали и снабжали оружием местную Красную гвардию.

Маннергейм воспользовался ситуацией и нанес удар. Он считал, что лидер финских националистов Пер Эвинд Свинхувуд настроен слишком прогермански и ради сохранения порядка в стране собирается принять немецкий план по превращению ее в зависимую от Германии как экономически, так и политически. Сам Маннергейм, по его собственным словам, видел Финляндию «не частью другой империи, а… великой, свободной и независимой»[628]. В начале марта наступление красных на базу Маннергейма в Остроботнии, что называется, выдохлось, и он перешел в контрнаступление. С тыла его противнику, контролировавшему столицу, угрожали другие националистические силы, действовавшие на Карельском перешейке между Балтийским морем и Ладожским озером. Там проходили линии снабжения Красной гвардии, которые вели в Петроград. План Маннергейма предполагал организацию концентрического наступления, перерезавшего бы эти линии и зажавшего противника между двумя атакующими силами.

Прежде чем финский военачальник смог реализовать свою задумку, в порт Ханко, бывшую передовую базу российского флота, прибыла балтийская дивизия генерала Гольца, задержанная льдами на