Круг Дней - Кен Фоллетт

— Я не потерплю таких разговоров, — сказал он.

— Не беспокойся! И не надо мне что-то запрещать. Вы меня больше ни на одном собрании не увидите. Я ухожу и больше не вернусь. Найдите себе другую ручную собачонку.

Он встал и пошёл прочь.

«Мы победили», — подумала Ани.

*

— Я так скучаю по Ди, — сказала Джойа матери.

— Я вижу, — ответила Ани. Ей не нравилось видеть своих детей печальными, но это была иная печаль. Та, что легко могла обернуться радостью.

Джойа попала под летний ливень и укрылась от него в хижине матери. Сквозь дверной проём они смотрели на дождь.

— Интересно, придёт ли она на Осенний Обряд, — сказала Джойа.

Ани покачала головой.

— Осенью ей нечего будет предложить на обмен. Ягнята никому не нужны, слишком велик риск, что они умрут в первый год. Всякий, у кого есть голова на плечах, меняет товар на годовалых овец. В год они уже пережили зиму и доказали свою крепость. Мы не увидим ни Ди, ни других пастухов до следующего Обряда Середины Лета.

Джойа кивнула.

— Ди сказала, что будет здесь к тому времени.

— Значит, так она и сделает. Мне она показалась человеком, который держит слово.

— Боюсь, она может передумать.

— Возможно, но я бы очень удивилась.

— Я люблю её.

— Я догадалась.

— Как думаешь, она меня любит?

— Я не могу заглянуть ей в сердце, но да, думаю, она тебя обожает.

— Обожает?

— Я так думаю.

— Почему меня? В неё, должно быть, влюблено столько людей. Когда она смеётся, широко раскрыв рот, и её волосы трепещут, как листва на дереве, в неё кто угодно влюбится.

— Она очень притягательна.

— Я никогда раньше такого не чувствовала, мама. Я думала, со мной что-то не так, потому что не понимала, почему девчонки без умолку говорят о поцелуях и плотской любви. Я никогда никого так не любила. Теперь я знаю, почему люди сходят с ума от любви.

Ани улыбнулась.

— Ужасно долго ты к этому шла.

— У тебя с папой было так же?

— Точно так же.

— Думаешь, она «та самая» для меня?

— Да. Я нисколько не сомневаюсь. Она — «та самая».

Дождь прекратился. Джойа выглянула в дверь, словно Ди могла быть там.

— Надеюсь, она вернётся, — сказала она. — Очень надеюсь.

30

В день Весеннего Обряда Джойа была счастлива. Засуха кончилась. Прошлым летом земледельцы собрали первый достойный урожай за четыре года. Зима была мягкой и влажной. На Великой Равнине коровы были стельными, и стадо снова росло. Светило солнце.

«Боги, должно быть, довольны гигантским камнем», — подумала она.

Число жриц удвоилось. Трепет от перестройки Монумента был одной из причин, но люди также поговаривали, что новобранцы присоединяются из-за Джойи. Сама бы она так не сказала, но в глубине души знала, что это правда.

Каждый день после полудня жрицы вили верёвки. Каждому из шести отрядов Джойи понадобится свой запас. Чтобы развеять скуку, Джойа заставила их репетировать песни во время работы.

Осенний и Зимний Обряды привлекли больше народу. Все хотели увидеть камень. Сегодня людей было ещё больше, на сотни человек. Джойа была в восторге. Её затея возвращала людей к Монументу.

И люди были другими. Никто не выглядел измождённым или больным. Они больше не брели понуро, с испуганным видом. Они не выискивали глазами на земле хоть что-то съестное, будь это кость, мёртвая птица или щенок. В их походке появилась пружинистость, на губах гуляла мелодия, во взгляде сквозила надежда.

Представителей разных общин было легко опознать по характерным приметам. Земледельцы всегда были в грязи. У рудокопов на руках и предплечьях виднелись ссадины от работы с острыми камнями. А те, кто приходил из-за пределов Великой Равнины всегда неуловимо отличались от местных. У них были туники длиннее или короче, обувь иного покроя, странные причёски.

Жизнь Джойи была бы совершенна, будь с ней Ди. Но Обряд Середины Лета был уже скоро, и он бы ощущался еще ближе, если бы только Джойа могла перестать всё время о ней думать.

Тем временем жрицы провели Весенний Обряд на восходе солнца, с более строгими пением и танцами, которые ввела Джойа. Сегодня она впервые предложила им украсить волосы перьями. И она ввела в их танец погремушку, в роли которой выступала деревянная коробочка с камешками внутри, которой Сэри ритмично трясла, чтобы все держали такт.

В Монументе было одно изменение, сделанное ночью, которое большинство зрителей, вероятно, даже не заметили: к гигантскому камню был прислонен шест для лазания, представлявший собой тонкий ствол дерева с зарубками по бокам. Его сделал Сефт.

Когда церемония закончилась, Джойа и две послушницы не покинули Монумент, а подбежали к гигантскому камню. Пока послушницы крепко держали шест, Джойа резво полезла наверх, используя зарубки как опоры для рук и ног. Она тренировалась пять дней назад, как только Сефт его закончил, но всё ещё чувствовала себя неуверенно. Шест качался, несмотря на усилия послушниц, и она пережила несколько довольно тревожных мгновений. Но она карабкалась так быстро, как только могла, и с огромным облегчением достигла вершины.

Она выпрямилась и вскинула руки, и изумлённая толпа взревела, выражая своё восхищение. Теперь она была знаменита, и даже те, кто её не узнал, догадались о том, кто она такая. Она медленно повернулась с поднятыми руками, пока не совершила полный круг. Затем она сделала обеими руками успокаивающие жесты, и люди вокруг быстро затихли.

Её поражало, какой властью она обладает над столькими людьми.

Она повторила то, что говорила на Осеннем и Зимнем Обрядах. Рассказала о том, что следующий Обряд Середины Лета положит начало новой священной миссии. Она снова будет призывать добровольцев, сильных, выносливых и готовых бросить вызов приключениям. И на этот раз они принесут к Монументу девять гигантских камней.

— Расскажите своим друзьям и соседям, — крикнула она. — Нам нужно гораздо больше людей, чем прежде. И помните главное! В конце пути мы будем измотаны, но будем горды своим подвигом!

Они закричали, и она спустилась по шесту. Послушницы смотрели на неё сияющими глазами, восхищённые тем, как восторженно толпа приветствовала их предводительницу. Она поспешила к выходу, стремясь избежать толпы поклонников, и укрылась в трапезной жриц.

Она немного перевела дух. Её удивило, как утомительно быть предметом обожания. Она дала истерии утихнуть, а