Товарищ Н Релокант - Борис Рябов

Поэтому я сделал насколько можно серьезное лицо и говорю:

– Одна, это мало совсем. Вещь то хорошая. За две отдам.

Продавец, положив часы на мешочек, скривил губы:

– Нет. Две много. Не возьму.

– Ну, хорошо, – говорю, – Давайте тогда одну лиру, семьдесят пять пиастр и кусок мыла.

Я указал на витрину, где лежало видимо несколько его сортов.

– Лира и шестьдесят пиастр. Больше я не дам.

– По рукам, – согласился я.

Он сунул руку под фартук и достал оттуда горсть монет. Положил их на прилавок, вслух отсчитал мне из них одну лиру и шестьдесят пиастр. Потом наклонившись под прилавок, достал оттуда небольшой кусочек мыла.

С видом знатока я сложил монеты в мешочек вместе с кольцами и положил в карман. Взял мыло и, в очередной раз, сказав спасибо, вышел из лавки.

Ну что думаю, к полудню я уже закрыл все дела, которые себе наметил. Еще и барахолку не пришлось искать. Стоять там. Неизвестно продал бы, что или нет. А так, вот считай, тарелка борща в хорошем ресторане стоила тогда десять, двенадцать, пиастр. Так что получается, я часы променял, на шестнадцать тарелок борща. Маловато конечно. Но были места, где можно было поесть и за шесть монет. Да еще и мыло у меня было! Настроение немного повысилось.

Выйдя из лавки на улицу, я осмотрелся. Навстречу мне по тротуару шла пара. Мужчина военный в форме, в до блеска начищенных сапогах, вел под руку милую девушку. Я услышал, что они о чем-то нехотя спорили, говорили они на русском и шли в сторону консульства.

– Подскажите, пожалуйста, как тут добраться до порта? – прервал я их беседу.

– Идите вниз по улице и держите курс на Галатскую башню, а там все увидите, – указал мне военный.

 Девушка же с горечью вздохнула и обратившись к своему спутнику жалобно его укорила:

– Видишь милый, даже, этот молодой человек, уезжает от сюда. Я тоже хочу… в Париж!

Военный засмеялся от её слов, и пара продолжила свой путь.

Я же, подумав, что пока дела складываются удачно, решил осмотреть, куда я завтра пойду говорить слова, написанные на бумаге в кармане…

Глава 13

Башня была хорошим ориентиром, её было видно почти отовсюду. Круглая, высотой, примерно, метров шестьдесят или семьдесят, из серого кирпича, с множеством окон и балконом на самом верху. Она стояла там уже лет, наверное, двести или триста. Сверху наверняка было видно весть Стамбул и Босфор. Скорее всего, она была раньше дозорной.

Потом я слышал, что очень давно, местный изобретатель сделал себе крылья и прыгнув с нее, перелетел на них через пролив. И что удивительно остался жив. Смелый чудак думал я о нем. От места где стоит башня, километра полтора, до того берега. Может чуть больше.

Идя по дороге к порту, я глазел вовсе стороны. Хоть до этого я видел иностранные суда и самих иностранцев, но не в таком количестве, сколько их было там! Здесь французы с англичанами, чувствовали себя совсем как дома. Кроме них было еще море национальностей: индийцы, японцы, африканцы. Люди и флаги со всех континентов.

Когда я вышел из района Бейоглу, где вокруг консульства селились в основном русские, к Галатскому мосту, то обомлел. Пока шел туда планировал, приду с утра, обойду все причалы, но увидев их количество, подумал, хорошо, если четверть от них. Многочисленные пристани, пирсы, большие доки находились по обе стороны бухты Золотой рог, соединённые между собой мостом. Проход по мосту оказался платным, чтобы попасть на другой берег нужно было отдать одну монету.

Флотилия, на которой мы сюда прибыли ушла, но кораблей в бухте меньше не стало, их заменили другие суда. Я подумал при таком-то масштабе, рабочие здесь наверняка нужны. Даже если эти рабочие знают всего три слова.

Недолго прогулявшись вдоль берега и осмотрев виды Босфора, я отправился к своему новому жилищу. По дороге мне приглянулось одно кафе. Как раз настало время обеда и уже хотелось чего-нибудь перекусить. Столики те, что внутри, были заняты, и мне пришлось сесть снаружи. Из кафе ко мне вышел официант турок. Он, посмотрев на меня, спросил:

– Русски?

– Русский, – настороженно ответил я.

Он дал мне листок, на котором карандашом, печатными буквами, на русском было написано меню. Из пяти позиций мне приглянулся суп из требухи за четыре монеты и лепешка за две.

Скорее всего, я был не первый российский подданный, не знающий языка, поэтому хозяева и попросили кого-то написать эту бумагу. Это было здорово, потому что избавило меня от лишних объяснений.

Пока официант ходил за едой. Я сидел и думал, что вообще все, что со мной происходит сей час – это удивительно. В первый раз я сидел в кафе. До этого-то я всегда ел дома или брал еду с собой. Странное чувство было и потому, что не было здесь начальников, чинов, комиссаров. Мне никто не указывал что делать.

Бывший директор газеты шел со мной через весь город, вел беседы, умывался из одного крана. Офицер с дамой вежливо подсказал дорогу. Меня никто не подгонял, обязательств у меня не перед кем не было. Я мог поесть, дойти до своей лежанки и лечь спать. Дома такое и вообразить себе было сложно.

А что в Керчи происходило тогда, я вообще даже представить не мог. Только надеялся, что с родными все хорошо.

Еда была на первый взгляд не очень. Не сразу я к ней привык. Суп, например, тот с чесноком, и зачем-то с уксусом. Но в целом съедобная восточная кухня. Это кафе я отметил потому, что оно находилось по дороге, и вечерами после работы здесь можно было бы ужинать.

Когда официант выходил забрать плату и тарелку, я решил опробовать на нем свои новые познания. Достал листок и прочитал в нем слово – «телисма», через черточку у меня было написано «работа».

Турок широко улыбнулся и сказал:

– Ис ёк.

Еще и руками на всякий случай показал, что работы здесь нет.

Слово «Ёк» я сразу понял, ну что ж думаю ёк, так ёк. Отдав ему монету с отчеканенной десяткой и получив сдачу, я отправился к себе.

Дойдя до нашего общежития, я взмок. Меня посетила мысль, что ходить вот так каждый день конечно далековато. Да еще и с инструментами. Хотя было не ясно, пригодятся ли они мне вообще. Поэтому пока я решил