Товарищ Н Релокант - Борис Рябов

Войдя в внутрь дома, я оценил, как за время моего отсутствия все преобразилось. Во-первых, на входе появилась дверь. В центре большой комнаты сколотили большой стол, на котором стояли пустые железные котелки и кружки. Повсюду на натянутых веревочках сушились постиранные вещи. За домом появился каменный очаг, где со своими дровами можно было нагреть воды. Воду таскали из ближайшего места для умывания, которое оказалось совсем не далеко.

Заглянув под свой топчан, я увидел, что инструменты стояли на месте. Расстелив шинель, я прилег и ни о чем не думая, просто лежал, наблюдая за передвижениями своих сожителей. Вечером кода начало темнеть, я сходил к умывальникам постирал брюки, рубашку и искупался. Хорошо, что на улице было градусов десять или пятнадцать.

Закутавшись в шинель мне было совсем не холодно. Войдя в дом, я повесил свои вещи на гвоздики над окном, на которых, наверное, раньше висела шторка. Улегся поудобнее и, наслаждаясь пряным ароматом, который исходил от меня из-за душистого мыла, уснул. Так прошел мой второй день в Константинополе.

Глава 14

Проснувшись с утра с первыми лучами солнца, я снял высохшие вещи, оделся и перекрестившись на солнышко потопал в порт. Город еще только просыпался, людей на улицах почти не было. Только бездомные собаки пересекали мне дорогу, выныривая из узких не мощёных проулков.

Вчерашнее кафе было еще закрыто. Не столов, не стульев на улице не стояло. Дойдя до Галатского моста, я осмотрелся. С моей стороны бухты стояли в основном прогулочные пароходы, конки и рыбацкие баркасы. Еще была верфь, но туда не зная языка соваться было бессмысленно.

Основная работа вилась на другой стороне, так как там стояло несколько транспортных кораблей. Люди вокруг них суетились, что-то подвозили и отвозили оттуда. Пришлось отдать один куруш на мосту, чтобы попасть к ним на другой берег. Пристаней там было несколько. На ближней, что я видел, уже заканчивал погрузку сухогруз. К другой пристани подальше, такой же сухогруз только подходил. Я направился к подходящему кораблю, по дороге высматривая какого-нибудь местного бригадира или собравшуюся возле причала группу людей.

Подойдя поближе, я заметил такую бригаду из примерно пятнадцати человек. Они стояли не далеко от причала, возле двух небольшие перевернутых лодок, которым, скорее всего здесь чинили дно. На одной из лодок, возвышаясь над остальными, сидел человек. Он был в сером халате и черных шароварах.

Я шёл и проговаривал в голове: «Телисма, телисма, только бы не услышать, Ёк». Как только подали трап, бригадир соскользнул с лодки и резво зашагал к короблю.

Ростом он оказался ниже среднего, мне, наверное, по грудь. Я-то, тогда был метр семьдесят. В халате почти до земли и шароварах, этот человек выглядел как-то смешно, что ли. Похож на «Маленького мука» из сказки. Только взрослый на вид лет пятидесяти.

Когда я дошел до этой бригады, то встал не много в стороне, всматриваясь в лица, пытаясь найти соотечественников. Но понять кто тут, кто по национальности было сложно. Вдруг один из них, обратив на меня внимание, сказал:

– Сейчас Бал подойдет, с ним поговори, – махнул он рукой, указав на ушедшего бригадира.

Парень, который мне подсказал, оказался русским, из первой волны миграции.

Бал как раз, видимо проведя переговоры по цене, подозвал всех к себе. Он что-то недолго им объяснял, показывая руками. После того как он замолчал, тринадцать человек одновременно склонив головы, начали подниматься на борт. Еще несколько отправилась в сторону к недалеко стоявшим ручным тележкам.

Сам бригадир направился назад к лодкам. Медленно приближаясь, он считал деньги, перекладывая их из левого кармана халата в правый. Иногда останавливаясь, он посматривал на меня. Когда он дошел до своего трона, я подошёл нему и говорю:

– Телисма?

– Рус? – буркнул он прищурившись.

Не зная, как «да» по-ихнему, я закивал:

– Рус, рус.

Он перестал щуриться, внимательно осмотрел меня и не спеша забрался назад на лодку. Расположившись на ней как падишах, он лениво спросил:

– Что мочь?

Ну думаю, он, наверное, по-нашему понимает, говорю ему:

– Грузить, ремонтировать машины могу, – начал вспоминать вообще все, что делал когда-то в жизни, – Красить могу, чистить дно лодок…

Выслушав меня, он задумчиво попробовал выговорить:

– Ремо…, ремон… – но слово «ремонтировать» так и не осилил.

Я достал из кармана бумажку и прочел:

– Онарюм макине, – что значило «ремонт машины».

Никакой реакции на мой турецкий не последовало. Бал, по-прежнему, смотрел на меня вопрошающим взглядом. Не сдаваясь, я решил как-то на руках ему объяснить. Начал показывать ключи, гайки, целую миниатюру ему там забабахал. Местами от моего спектакля он даже посмеивался и после того, как мой артистизм совсем иссяк, он указал пальцем на пришвартованный корабль:

– Грузить, – показал на пальцах двадцать и добавил, – Куруш.

Поджав губы и кивнув в знак согласия, я, опустив глаза, отправился к ребятам, которые уже начали выносить мешки, с непонятным содержимым. Мы таскали и складывали их возле одного из ближайших навесов.

Пока я ходил с мешками на плече думал, что очень плохо, что все люди говорят на разных языках. Может быть, если бы все говорили на одном языке, то договариваться между собой было бы проще. Хотя мысль эта была спорной. В России вроде все говорили на одном языке, но это не спасло её от гражданской войны.

За день мы разгрузили три таких корабля. Я получил шестьдесят курушей, и когда солнце начало садиться, отправился домой, отдав на мосту дань в одну монету.

В кафе я съел две тарелки супа, две лепешки, и еще взял с собой лепешку и кебаб на утро. Отложил одну монету для прохода завтра через мост. От сегодняшнего заработка у меня осталось ровно тридцать курушей.

В общем, от хорошего вчерашнего настроения, у меня не осталось и следа. Учитывая длинную дорогу, до шинели я можно сказать дополз. Перспектива вырисовывалась грустной: работа в поте лица за еду.

Глава 15

Так прошло примерно недели три не меньше. Каждое утро я вставал и направлялся в бухту. Отдавал одну монету на мосту, чтобы заработать на обед и отложить совсем чуть-чуть монет на всякий случай. Как только начинало смеркаться, отдавал вторую монету и шёл спать. По дороге уговаривая себя, что все, что происходит сейчас со мной это не навсегда, это просто испытание, пришедшее сверху. И все что нужно это выдержать его, подождать немного и все изменится.

Я даже заметил, что начал становиться более набожным. Чаще