Товарищ Н Релокант - Борис Рябов

– Ми-ша?

Я качнул головой. Он протянул мне руку и сначала поднял инструменты, а потом меня.

– Пим, – показав на себя пальцем, представился голландец.

Он что-то спросил меня по-французски, но ни слова не поняв, я помотал головой. Тогда он рукой показал, следуй за мной.

Подхватив ящик со своими инструментами, я пошел за Пимом. Спустившись в трюм, мы узким проходом добрались до небольшого помещения, где стояла машина. Видно было, что все перегородки внутри шхуны были переделаны. Машинное отделение явно было раньше больше. Закрытых кают осталось две вместо четырех, но при этом их видимо удлинили. Не далеко от трюма за занавесом из брезента болтались гамаки.

Пим показал мне на две керосиновые лампы, подвешенные к балке, и ткнул пальцем наверх. Там был не большой самодельный люк, ведущий на палубу. Я распахнул его. В машинном стало светлее. Голландец жестом показал, что сам он будет наверху и удалился.

Перепланировка всей шхуны была затеяна для того чтобы увеличить площадь грузового отсека. Судя по маркировкам на машине, изготовлена она была сорок три года назад в Швеции на заводе «Мотала».

Осмотревшись, я увидел в углу небольшой ящик с инструментами. Вдоль борта стояли два корыта с запасом угля. Налет сажи на стенках и запах мазута, подействовали на меня как успокоительное. До сих пор помню этот запах.

Глава 2

В ремонт машины я погрузился с большим удовольствием. Перебрав и отрегулировав все механизмы, которые отвечали за давление, я начал разжигать топку, чтобы проверить проделанную работу.

– Ну как тебе машина? – вдруг громко со спины пробасил Платон Алексеевич.

Я не видел и не слышал, как он подошел и от испуга вздрогнул так, что задел головой, подвешенный к потолку чайник. Хорошо, что он был пуст.

– Извини, я думал ты меня видел, – усмехнулся Платон Алексеевич.

– Доброе утро, Платон Алексеевич, – потер я голову в месте удара. – Увлекся тут и вас не заметил. Механизм я перебрал, смазал, клапана отрегулировал. Вот запускаю потихоньку.

– Это хорошо. Вовремя. Нам как раз нам нужно перейти к нашей пристани. Давай, как будешь готов, доложи, я в рубку.

Выходя из машинного, капитал позвал Пима. В громкости своего баса, он мог тягаться с гудками некоторых пароходов. Когда он в рубке что-то требовал от конкретного члена команды, его было слышно во всех концах корабля.

Через тридцать минут у меня все было готово, я поднялся наверх глотнуть свежего воздуху и доложился капитану.

– Хорошо, тогда давай, пошли по малой, – скомандовал Платон Алексеевич.

Я спустился назад и, следуя поступающим командам, начал переключать рычаги, с малого на полный в перед и назад. Все работало отлично. Давление было в норме. Сам переход был недолгим и занял у нас минут двадцать.

– Ну все, глуши и поднимайся, – позвал меня Платон Алексеевич.

Я довольный проделанной работой заглушил котлы. Убрал разложенный инструмент и поднялся наверх.

Мы перешли от прежней стоянки на другую сторону бухты и встали у каменной пристани. Она была не далеко от делового квартала, где на набережной вдоль зданий с красивыми вывесками банков и компаний, ходили люди, одетые преимущественно в европейские костюмы. Все они двигались энергично, как будто куда-то опаздывали.

Пим сбросил швартовый канат и окликнул меня. Я посмотрел на него. Он жестами показал мне на трап, лежащий вдоль борта. Мы установили его, после чего Пим спустился в трюм.

Платон Алексеевич вышел из рубки с корабельным журналом в руке, осмотрел палубу и взглянул на часы:

– Сейчас врач придёт, осмотрит тебя, – негромко прогудел он.

Я немного заволновался, хоть и совсем не чувствовал себя больным.

Платон Алексеевич поставил на палубе раскладной столик и стулья. Сев за стол, он раскрыл журнал и начал в него что-то записывать.

В ожидании доктора, я медленно прогуливался по палубе, осматривая мачты и поглядывая на берег, думая увидеть там человека с белой повязкой на рукаве и красным крестом на ней. Но его не было видно. Обойдя вдоль борта полный круг, я остановился за рубкой. Посмотрев на поток людей на берегу, в метрах в ста от нас моё внимание привлекла девушка, идущая по набережной в нашем направлении. Она отличалась от проходящих мимо неё людей в деловых костюмах. У нее была голубая юбка в пол, сверху накинут белый жакет, и ослепительно белого цвета шляпка с широкими полями, обвитая алой лентой.

Неприлично было вот так пристально смотреть на девушек, но взгляда отвести я не мог. Чем ближе она приближалась, тем красивее становилась. Лицо ее было загорелым. Милая улыбка не сходила у нее с уст, озаряя все вокруг. Я даже не заметил, как и у меня, уголки губ приподнялись. Легкая походка, которой она уверенно шла вдоль пристани, завораживала так, что многие из проходящих мимо нее мужчин, не вольно оборачивались, бросая взгляды ей в след.

Когда она подошла совсем близко, к нашей шхуне, то вдруг перевела свой взгляд прямо на меня. Словно ошпаренный кипятком, я резко отвел взгляд, ища под ногами, что взять в руки, делая вид, что я тут не просто так стою, глазею. Но как назло, на палубе было пусто. Тогда я развернулся, чувствуя, что даже покраснел. Подошел к люку, который вел в машинное отделение, и, встав на одно колено, открыл его, заглянув внутрь с умным видом. Из люка повеяло теплым воздухом. Осмотрев отделение сверху, я оставил люк приоткрытым и, слегка обернувшись, посмотрел на берег. Очаровательная девушка из моего поля зрения исчезла.

Глава 3

– Михаил, – раздался голос Платона Алексеевича.

Закрыв люк, чтобы никто не споткнулся, я направился к капитану. Выйдя из-за рубки, передо мной предстала сцена, которую я никак не ожидал. По трапу поднималась та самая очаровательная девушка.

Платон Алексеевич встречал ее, подав ей руку. Когда она вошла на палубу, он приобнял ее за талию.

– Знакомься Михаил. Это Елена Андреевна, наш судовой врач и моя дорогая супруга.

Робко улыбнувшись, я поздоровался и немного покраснел от мысли, что она сейчас будет меня осматривать.

– Не смущайтесь Михаил. А то вы и меня в краску вгоните, – видя мою неловкость, попросила Елена Андреевна. – Я уже давно не видела здесь мужчин, которые краснеют.

Голос у нее был по-девичьи звонкий.

– Почему вы опять не обедали? – обратилась она к мужу, снимая сапожок на каблуке и одевая приготовленные для нее чуни из