Товарищ Н Релокант - Борис Рябов

Слегка насторожившись от ее последних слов, на ее взгляд и улыбку я тоже ответил улыбкой, медленно покачивая головой, мол, понимаю и надеюсь, не подведу.

– Хорошо, – подытожила она наше немое общение, сменив испытывающий прищур на доброжелательность. – Мне почему-то кажется, Михаил, что мы с вами подружимся.

– Надеюсь, – чуть раскрасневшись от предположения о дружбе, ответил я.

Глава 5

– Ну что, наболталась? – спросил капитан.

– Да, – удовлетворенно ответила Елена Андреевна, – Хорошо посидели. Но нам нужно и другие дела закончить. Да, Платон?

– Угу, – промычал Платон Алексеевич, видимо не довольный наличием этих незаконченных дел.

Мы встали из-за стола. Елена Андреевна, взяв свой чемоданчик с лекарствами, направилась вниз переодеться. Я посмотрел на капитана, тот налил себе воды из чайника, выпил и поставил кружку на стол:

– Ты это, Миш, – обратился он ко мне уже как-то по-свойски, – Убери тут со стола, чтобы чаек не кормить. Стол не разбирай. До темна еще Алексей сюда придет. Отойдёте ним от причала недалеко, а то ночевать здесь дорого. С утра увидимся.

Капитан протянул мне руку и, словно вспомнив, добавил:

– И это, ты давай устраивайся, сам как знаешь, где тебе удобно. Расставляйся как удобно, что не нужно выкинь.

Расположиться я решил в машинном отсеке. Там и машина будет под присмотром ночью, думал я, вспоминая диверсии на буксире.

С приездом в эту страну я стал меньше доверять мало знакомым людям. Даже заметил, что как то, все чувства обострились что ли. Раньше в порту дома, бывает поболтаешь с кем-нибудь, он тебе что-то вроде интересное расскажет. А на утро уже и не помнишь, что с ним встречался и о чем разговор был. А тут каждое слово, каждый взгляд ловишь, в голове держишь и думаешь, к чему это да зачем?

Все как-то само собой подмечается и отмечается. После того, как Платон Алексеевич с Еленой Андреевной удалились, я спустился в свою коморку. Навел там полный порядок. Разложил инструменты по местам. Отмыл имеющиеся здесь несколько железных кружек и тарелку. Вытряхнул старый матрац, который лежал на четырех деревянных ящиках и торжественно повесил свою шинель на гвоздь в углу. После чего открыл люк, чтобы выветрить всю пыль и копоть, я поднялся наверх.

Глава 6

Солнце уже начинало заходить, на улице становилось прохладно. Пока я ожидал Алексея, пару раз на палубу выходил Пим. Он оглядывался по сторонам и, ничего не говоря, снова исчезал в трюме.

 Алексей появился минут за десять до темноты. Не поднявшись на борт и не поздоровавшись, он начал отвязывать швартовые, что с начало меня смутило. Я же не знал, как он выглядит. А выглядел он внушительно. Мне показалось, что, даже нагнувшись к земле, он был выше меня. Широкоплечий, крепкого телосложения. Одним словом, богатырь земли русской в турецких одеждах. Видно было, что он брился наголо, но сейчас волосы у него немного отрасли, образовав на голове небольшой ёжик, переходящий в недельную щетину на лице. За поясом на спине, когда он наклонялся, виднелась какая-то рукоять, скорее всего ножа.

Наблюдая за его действиями, я подошел к краю борта и насколько можно увереннее обратился к нему:

– Алексей?

Он, увидев меня, выпрямился, и приложил указательный палец к губам, прося таким жестом тишины:

– Придержи трап, – заговорщицким тоном шепнул он.

Как только я подошел к трапу, богатырь бесшумно перебежал к другому швартовому канату и сбросил его.

Шхуна слегка качнулась. Её корма начала потихонечку отходить от берега. Расстояние между концом трапа и краем земли медленно уменьшалось.

Вдруг из-за спины из трюма выскочил Пим. Он, быстро проскочив мимо меня, пробежал по трапу, сопровождая это действие усмешками и какими-то непонятными выкриками в сторону Алексея.

Алексей было собравшийся бежать к трапу сам, увидев голландца с досадой выругнулся:

– Вот же чёрт рыжий, успел.

Подойдя к друг к другу, они поздоровались и перебросились несколькими фразами по-французски. После чего Алексей поднялся на борт, а Пим ушел куда-то в сторону Галлатской башни.

Глава 7

Как приказал капитан, мы отошли с ним от берега. После заварили чай и, под утихающий гул исходящий от города, сначала я рассказал ему, как здесь оказался, а потом он мне.

С того времени, как я зашел на "Херсонес" в Керчи, я услышал так много удивительных жизненных историй, что уже начал привыкать. Вот и история Алексея уже не казалась какой-то поразительной. Он был потомственным военным. Вся его семья: отец, многочисленные дядьки и старшие братья, были из сибирских казаков. Проживали они где-то в районе Амура, неся там службу. Его же самого всегда тянуло к теплому морю. Заслужив себе рекомендацию, он перебрался к черноморскому побережью.

К своим двадцати пяти годам его назначили командовать ротой солдат, тогда еще они назывались «морскими солдатами». С началом мировой войны, он ни один раз участвовал в высадках десанта с кораблей на самые разные побережья и всегда выходил победителем из баталий. Последнее его сражение было в Ризе, в шестнадцатом году. Здесь-то и случилась с ним ситуация.

После очередного успешно выполнено задания на землях турецких, он отправился в штабную палатку с докладом. Сначала он услышал от выше стоящих чинов похвалы, а потом, что потери его роты «приемлемые».

Не успевшему сбросить напряжение после боя, Алексею так не по душе пришёлся тон и само слово «приемлемые», произнесённое о его погибших товарищах, что замутила тьма глаза его. И он сначала отлупил пятерых штабных, которым делал доклад. Потом еще и, прибежавшим на крик, троим караульным, досталось.

С яростью в глазах, объяснив всем лежащим на земле, что они не должны так выражаться, он самовольно отправился под арест.

Штабные, очухавшись, для начала решили его перед строем лишить всех наград и разжаловать в звании. Да вот только не успели. Ночью он покинул арестантский сарай, и никто не знал, как и куда он ушел.

Возвращаться на родину с позором, Алексей не решился, да и не хотел. Выгорело что-то в его душе, образовав там темную пустоту. Недолго думая, он двинулся в сторону Константинополя, без всяких надежд и ожиданий. Он и сам в итоге потом, частенько вспоминая, удивлялся, как это он сюда добрался, все-таки не турок.

А здесь хоть и шла война, город все равно жил. Люди по-прежнему ходили на рынки, порты гудели, все продолжали работать. Вот и подался он, как я, со всем своим опытом, в грузчики. Да только и дня