Товарищ Н Релокант - Борис Рябов

начальнику речного вокзала, они вас там устроят. Им толковые люди нужны. А в остальном, извините, – говорит. – Обязаны были вас проверить, сами понимаете служба». Я ему в ответ только покивал несколько раз: «Все объяснили. Понимаю». Что ему еще ответить? Тогда он встал, пожал мне руку: «Все, – говорит. – Михаил Александрович, вы свободны. Собирайтесь, до вокзала вас подкину». Я посмотрел на него и спрашиваю: «Можно вопрос один?» Он бросил на меня строгий взгляд такой: «Задавайте, если смогу отвечу». «А Елена Андреевна, где-то здесь у вас? И вы, наверное, знаете, чем там все закончилось?». Он подошел к вешалке и снял с неё пальто: «Беспокоитесь за товарищей, понимаю. За Елену Андреевну не переживайте. А закончилось там все блестяще. Никаких следов. Все участники вашей группы эвакуированы, потери минимальны». Минимальны, подумал я, Алексей тебя бы сейчас за это слово по стене размазал… Но на душе от его слов стало легче. До вокзала мы ехали, молча, на машине с водителем, там, на поезд и сюда. Пара суток пути и вот, к дому на улице Обороны я приковылял вечером. Постучал в дверь квартиры, стою. Мать открыла, поседевшая, в пуховом платке на пояснице. Шутка ли, почти двадцать лет прошло. Смотрит на меня и молчит. Я уж думал, сейчас спросит: «Вам кого?». Но нет, отца окликнула, обняла меня и заплакала. Так всю ночь с ними за столом в разговорах просидели. Они знали, что я на нашу разведку работал. Как только я начал писать, к ним сразу из госбезопасности сотрудники пришли, все объяснили. Подарки, что я им высылал, шелка разные и бусы из дому выносить не разрешали. Расписки со всех взяли о неразглашении и попросили писать почаще. Следующим вечером Катя пришла с мужем и племянниками, можно сказать заново познакомились. Она к тому времени уже врачом стала, у неё два пацана родились.

– Ну и как вы? Все-таки другая страна? – поинтересовался отец.

– Поначалу тяжко было конечно. Лена не знай где. Что с ней, ни у кого не спросишь? Думы страшные в голову лезут. Каждый день ее ждал. Вокруг тоже не лучше. Шутка ли, из плюс тридцати, в минус тридцать. Я уж и забыл, что такое зима. Да и не привычно все. Порядки кругом другие, сладостей нет, торговцы с фруктами по улице не ходят, лепёшками не торгуют. Весной мы с батей мне протез деревянный сами вырезали. С месяц я к нему привыкал. Потом думаю, что сиднем-то сидеть одному. Пошёл на вокзал, бумагу начальнику передал. Он прочитал, нахмурился, говорит: «Если что, прошу сигнализировать. Дополнительно будем вас привлекать как переводчика» и определил меня в хозяйственную часть. Я надеялся, в работе хоть немного от мыслей о Леночке отвлекусь. Но не тут-то было, вокзал новый, недавно построили, там ремонта не надо, ничего не надо. Ходи только вокруг него, клумбы поливай, да кораблики встречай. Ну и вот, лето уже, июнь. Обед, жара, стою я со шлангом, нос повесил, думаю в Сибири моя Ленка, наверное, или где-нибудь во Франции, новые паутины плетет. Тут с лавочки за спиной слышу её голос: «Как интересно, настоящий пират ухаживает за цветочками. Не уж-то дал кому-то обещание больше не геройствовать». Я приосанился, не спеша так голову поворачиваю, думаю хоть бы это был не сон, и точно не сон. Сидит Леночка на лавочке. В голубом платьице с белым воротничком и косынкой на голове. Сердцем моё запело, грудь задышала. Чуть не бросился к ней, чтобы обнять, расцеловать. Но подковырка ее про цветочки меня по смешному задела. Я и сам чувствовал себя нелепо на этом месте. «Зря Вы, – говорю, – смеётесь, Елена Андреевна. Я, между прочим, тут в наружном наблюдении стою. Вон видите, не молодой мужчина у выхода сидит. В шляпе, с портфелем. В окно заглядывает». Лена посмотрела на него и заулыбалась. «Шпион! Он не просто так туда смотрит. С той точки отлично видно нашу буфетчицу. У него, между прочим, на неё виды. А по данным буфетчицы, из-за этого гипнотизера у неё вчера шесть копеек недостача была». Лена рассмеялась и говорит: «Вижу эта гавань на замке. Здесь у иностранных агентов нет шансов». От слова «Гавань», которому Лена придала большое значение, я чуть в голос не загоготал. «Зря вы смеётесь, Михаил, – интригующе продолжила она. – Есть мнение, что этот город скоро станет столицей». Тут уж я не выдержал. «Шахматной» спрашиваю. Лена усмехнулась, потом тон сменила, и уже без смеха мне говорит: «И не только. А самое интересное знаешь, что?». Я, почти перестав смеяться, подошел к ней, сел рядом, наглядеться на неё не могу. «Что?» – спрашиваю. Она глаза опустила, потом подняла и говорит: «Что такой неприметный опытный пират как ты, может быть мне очень полезен». Я говорю: «Ого, Елена Андреевна. Да вы меня опять вербуете?» Она слегка склонила голову, смотрит на меня вопросительно. «Ну что же говорю, я согласен, только есть условие». Она бровь приподняла и спрашивает: «Какое?». Я говорю: «Тут не далеко ЗАГС открылся. Скрепим наши договоренности подписями?» Она слегка разрумянилась, глаза опустила, и тихонько так говорит: «Я согласна».

– Ни чего себе? – удивился отец. – Здесь и правда же запасная столица, была.

– Была, – подтвердил Михаил Александрович, начав собираться. – Тут посольств заграничных было… На каждом углу по одному.

– И вы с супругой работали с ними?

– Было дело. Но это уже совсем другая история, – ответил старик.

– Получается вы герой? Как Штирлиц? – спросил я Михаила Александровича.

– Герой? – пристегивая протез, переспросил меня старик и ответил мне задумчиво – Да какой там герой, Коля. Мне просто повезло оказаться рядом с ними, с героями. Жизнь лихо завернула, дала выбор… А, герои Коля. Герои они и сейчас, где-то там. Дают нам время подготовиться здесь.

КОНЕЦ

1 – Дузик – анисовая водка, разбавленная водой

2 – Труднее всего исцелять ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда (перевод с французского).

3 – Леер (от голландского «leier») – ограждение (тросовое, из металлических труб и т. п. ) вдоль бортов и люков на судне

4 – Каюк – Лодка. Во времена Русско-Турецкой войны погибших и раненых солдат по морю эвакуировали на «Каюках». Когда люди на берегу, встречали такие лодки, то понимали, что на них погружены погибшие солдаты. С тех пор выражение «каюк нам» начало означать «смерть».

5 – Фалаки – Наказание, пытка, метода допроса, удары палкой по босым подошвами ног.

6 – Лефортово – СИЗО Лефортово. Тюрьма, широко использовалась НКВД как место для проведения допросов.