Товарищ Н Релокант - Борис Рябов

– Ну и где тут твой бордель? – послышалось с улицы.

– Там вон был, если не переехал.

– Куда переехал?

– Куда? Куда? На улицу труда!

Товарищи, приблизившись к дому, громко засмеялась.

– Нее, вряд ли, их бы там всех арестовали.

– А может, протащим парочку девчуль на борт? – раздалось почти под нашими окнами, и компания снова зычно захохотала.

– Ага, боцман нас тогда самих отправит, за борт!

 После того как группа людей удалилась, мы, надев парики и наклеив усы, встали. Я помог Михри подняться и перебраться поближе к двери. За эти три дня его состояние немного улучшилось. Он уже мог стоять не шатаясь.

Где-то, через три часа к дому опять начали приближаться те же голоса, только на этот раз проулком.

– Ты куда нас ведешь? – спрашивал один не трезвым голосом.

– Да все туда, на улицу труда, – все ближе и ближе отвечал тот же голос.

– Погодь, отолью.

Люди остановились прямо напротив двери и в дверь не громко постучали условным сигналом – два коротких один длинный.

Я открыл дверь. Двое крепких морячков быстро заскочили внутрь дома и, подхватив нас под руки, подтолкнули на улицу, а сами, оставшись внутри, закрыли за нами.

На улице было темно. Ночь почти опустилась на город.

– Хорош ссать! – скомандовал один из моряков.

Тогда двое других, которые действительно отливали на стену, прекратили это действие. Они поправили форму и подхватили Михри, перекинув его руки через плечи, будто он пьян. Михри повесил голову, и мы двинулись на пирс.

– Ну, Юра, готовь вазелин. Завтра тебе капитан устроит! – посочувствовал Михри один из сопровождающих.

– По рее пойдешь! – ухмыляясь, прикрикнул я в спину, еле волочащему ноги Михри, сам не ожидая от себя такого.

Идущий рядом со мной морячок улыбнулся моей шутке. Вот так не спеша мы доковыляли до стоящего транспортника СССР, находящегося там, где три дня назад стоял немецкий линкор.

– Я уж трап думал убирать, – пробасил нам при входе на палубу тучный мужчина. – Юра! Ё – маё!

Глядя на Михри, прикрикнул он.

Заключение

– Заболтал я Вас наверно? – спросил Михаил Александрович, глядя на Папу.

– Да нет, интересно, не каждый день такое услышишь, – ответил отец. – И как же вас встретили?

– Встретили, как положено. Сразу нас с Михри разъединили. Меня в медпункт. Хотя это, наверное, даже не медпункт был, а прям и палата, и операционная, все сазу. Раздели меня, осмотрели, быстро помыли и на стол. Врач зашёл, обезболивающие в ногу вкатил, ширмочку мне поставил, чтоб я не видел, чего он там делает. Минут тридцать он в ноге копался. Но оно и понятно, ее за три дня сильно раздуло, еле в туфлю влезла. Сначала врач из неё достал маленький кусочек камня не больше сантиметра. Тут-то я понял, что это меня не пуля зацепила, а маленький осколок от булыжника, в который она попала отрикошетил. Ну а закончил он, вот, как видите.

Михаил Александрович посмотрел себе на ногу.

Старый дедушка, а обманщик, подумал я. Сначала сказал, что акула откусила, а оказалось камешек.

– И потом куда вас, домой? – продолжил задавать вопросы отец.

– Ну, нет. Наследующие утро мы вышли из порта и направились в Одессу. Пока шли, из каюты этой я вообще не выходил. Мне и костылей-то не дали. Еду приносили, обезболивающие кололи, убирали за мной. Полный пансион! Потом, когда в Одессу пришли, меня одели, в кресло каталку посадили и уже с сотрудниками госбезопасности на машине сразу на аэродром. Вот так вот я первый раз на самолете летал. Из Одессы в Москву. В Москве как приземлились, сразу машину подали и в Лефортово6, в камеру. Я значит на костылях, дали мне их там, вошел, смотрю, двое лежат на кроватях. Один на меня посмотрел внимательно и второму говорит:

– Смотри, иностранца какого-то поймали.

А я и правду загорелый как негр по сравнению с ними. Потом конечно познакомились, они военные какие-то были, причем со званиями о-го-го. Хотя может и подсадные, кто их там разберет.

– Пытали? – с сожалением сморщился папа.

– Ну как, сначала нет. Сначала по-доброму. Вызовут на допрос: «Вы, мол, нам все расскажите, Михаил Александрович, как вы там и чего делали. Мы все запишем для истории, и домой поедете». Я же, Сережа, почему все так хорошо помню? – обратился Михаил Александрович к отцу. – Потому что, я эту историю сотню раз рассказал, пока там был! Да еще и в мельчайших подробностях.

Старик рассмеялся:

– Меня ночью разбуди, спроси, где схрон был на Босфоре, я карту подробную нарисую. А на утро спроси, какие таблетки вчера врач прописал, и все, бесполезно, без рецепта не вспомню.

– А Михри с вами был? – поинтересовалась мама.

– Нет, – протянул Михаил Александрович – Мы как на корабль вошли, я его и не видел больше. Только доносы на меня, якобы от него читал, что меня турки завербовали. От Лены читал доносы, что есть подозрения, что я с англичанами сотрудничаю. Только я ж все эти хитрости их знал, Леночка меня же научила. Они начнут один и тоже вопрос задавать, только по-разному. А я уж бывало тоже на нерве, понимаю, что по шапке все равно дадут. И им в ответ начинал рассказывать, как это прием с вопросами действует. А что толку, у них как проводить допросы, в методичке было прописано, они ей и следовали…

– И долго так?

– Ну, считай, с конца сентября до пятнадцатого декабря. А потом вызвали меня не на допрос, а в кабинет отдельный. Я зашел, сел там, в кресло мягкое, костыли отложил, жду. Вдруг заходит человек в штатском. Сел напротив и спокойно так, с таким говором грузинским, сначала официально говорит: «Михаил Александрович, вы доказали верность Родине…» и все такое. «Все добытые вашей группой сведения подтвердились. За участи в операции спасения, представили вас к награде». Вручил мне паспорт гражданина СССР. Билет на поезд до Куйбышева. Одежду дал: костюм, пальто, сапоги, шапку, варежки – все новое. Книжку банковскую вручил, там говорит: «Ваша зарплата за последние пять месяцев». Я его слушаю, а у меня глаза по полтиннику, думаю, может меня на входе в комнату по затылку треснули, и я сейчас в обмороке. А он официальную часть окончил и дальше уже так, по-свойски: «Вам же объяснили, что рассказывать можно, а что не стоит?» И не дожидаясь ответа, бумагу мне дает. «Как восстановитесь. Передадите