Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

— Так это что же, если Поттер не врёт, это и вовсе его первый проступок?

Визенгамот зашумел. Наконец, Боунс прокашлялась.

— По итогам дискуссии министр Фадж вспомнил, что патрулирование Суррея осуществляла двойка представителей аврората. Старший аврор Тикнесс и аврор Долиш, которые прибыли по запросу Хемрик и провели экспертизу, результаты которой были переданы Хемрик и пущены в ход.

Она ударила кулаком по подлокотнику своего кресла.

— В связи с этим я предлагаю снять вопрос о наличии дементоров в Литтл-Уингинге. Это будет внутреннее дело Министерства, уважаемые чародеи Визенгамота! Корнелиус?

Бледный, это видел даже Теодор со своего места, министр Фадж утёр платком пот, и прокашлялся.

— Действительно, принимая во внимание открывшиеся факторы, от лица Министерства Магии Британских островов я снимаю с повестки дело о нарушении Поттером Указа и Статута на основании самообороны. Выносите на голосование, Уизли.

«ЗА» проголосовали шестьдесят колдунов, включая Уизли, колдуна с усами, леди-бабушку и саму Амелию Боунс.

«ПРОТИВ» — десять волшебников. Исключительно из слизеринской чуйки Теодор поднял палочку, регистрируя свой голос, и удостоился долгого взгляда от мадам Амбридж. Не проголосовали вообще ещё трое колдунов, которые, видимо, сочли, что лучше не выражать позицию вообще.

Вернувшись к бабушке, Теодор выслушал её долгую тираду о том, как оскуднели умы в чиновниках Министерства — по её мнению, всё дело было в сокрушительном влиянии маггловского пойла.

Поттер был полностью оправдан, однако это лишь подчеркнуло ненависть к нему Министерства. Уже на следующий день «Пророк» разродился статьей о том, как именно Поттер наврал Визенгамоту во время слушаний. Выводом подавалось то, что ни одной его мысли и слову верить было нельзя, а Дамблдор, потакающий Поттеру, свою репутацию этим и вовсе уничтожил.

Глава 59

— Ну что, внучек, — усмехнулась за завтраком леди Виктория, видя, как Тео не может подступиться к мысли. — Никак не можешь решиться и сказать мне, что хочешь вернуться к бродячей жизни со своим другом?

На календаре было 17 августа 1995 года. Артур должен был вернуться в Лондон из Ливерпуля, куда должен был прибыть его пароход, и прислать весточку — но на крайний случай Тео был готов его ждать и в Нотт-холле. И, действительно, он так утомился от жизни с бабушкой, что едва не лез от этого на стенку. Слишком независимым и взрослым Тео привык себя считать, слишком докучливой и язвительной была леди Виктория.

Теодор даже отправился в сад, чтобы не видеть блестящих смахиваемых украдкой слёз в уголках её старческих глаз. Было видно, что бабушка привязалась к нему и, что тут скрывать, он и сам чувствовал привязанность к ней. Бабушка Лин умерла, когда он был маленьким, и отец тогда сказал ему, что она уехала за океан — а он обиделся на неё. Теперь он сам обижал бабушку, уже другую, тем, что не был готов оставаться маленьким внуком в её доме.

Всё-таки он был (почти) политиком, бизнесменом (даже с собственным стряпчим), учёным (с отличными оценками!) и любовником (здесь он полностью полагался на свои горячие сны — и немножко на улыбку Джинни).

Море, скрытое от поместья Джонсов холмом, было не видно, но лёгкий солёный бриз чувствовался в воздухе едва заметными чертами, так отличающимися от привычного лондонского смрада. В Уэльсе его коттедж тоже был рядом с морем, в считанных сотнях футов, но там оно пахло совершенно иначе, чем на восточном берегу или в Дувре. Ему вдруг подумалось, что дед мог выбрать тот валлийский городок, потому что он был так далеко от Норфолка, как только мог бы. Он не знал этого наверняка, но мама почти наверняка постоянно болела в Хогвартсе, мадам Помфри ворчала на него порой: «Весь в мать», — и вряд ли ей подходили бы дожди Лидса, горы Эдинбурга или сельская Ирландия.

Дед думал, что спрячет их с бабушкой любимую дочь, а, оказалось, прятать было не от кого: отец уже был тем волком, что мог съесть любую овцу. Мысли Тео вновь вернулись к гибели отца. Это воспоминание будто бы померкло в его памяти. Ещё месяц назад он бы покрылся мурашками, лишь только бы в его голове всплыл образ полупрозрачного Магнуса Нотта, встающего с собственного трупа призраком.

В его посмертных словах, в этой истории, которую он произнёс, что-то такое, что смущало Теодора. Раз за разом он прокручивал его слова, и находил подтверждения. То, как плохо он выглядел, вернувшись из Исландии после их первого курса. То, что с ним было после их второго курса. То, как он был зол и резок после третьего, но явно здоров гораздо больше, чем до того… что бы ни было тем проклятьем, что сосало его силы и здоровье, оно было привязано географически.

Теодор вспомнил, что хотел задать Дамблдору вопрос, зачем древние кельты построили Стоунхендж — когда они его посмотрели с леди Викторией в этом году, Тео понял, что источник под этим местом был не просто мёртв, а перерождён новыми поколениями магов и их колдовством. Концентрирующий круг древних камней ужасал его и восхищал одновременно.

* * *

Записка от Арчи прилетела к нему в половину второго пополудни. «Тео! Я уже в Ливерпуле. Наверное, отправлюсь в Косой, как зайду к Донован. Кое-что хочу у неё купить, а то уже совсем до дыр протёр. Давай встретимся в три в Фортескью в Косом? Артур».

Не мешкая, Теодор вернулся в поместье пешком (он отошёл достаточно далеко за размышлениями), и встретил бабушку в полудрёме. Спицы, зачарованные на вязание, сами создавали какую-то вещь в сине-серебряных и зелёных тонах, а на коленях у пожилой ведьмы мурлыкал рыжий Чешир.

— А, Тео, — открыла она глаз. — Ты думал, я сплю?

— Нет, что ты, бабушка, — улыбнулся он.

— Приехал, что ли? — уловила она радость юноши. Теодор действительно был в предвкушении. — Ну, беги к своему другу. Зайдите ко мне через пару дней, познакомлюсь хоть!

Тео радостно приобнял леди-бабушку, и едва не вприпрыжку домчал до камина, остановившись у зеркала. Его бриджи были уже чуть коротковаты и едва прикрывали колени, но в остальном вид юноши соответствовал современным маггловским веяниям — это был его собственный бунт против бесконечных мешковатых мантий у стариков.

Вскоре он уже был на Косой аллее, оглушительно чихнув на дородного мага («Хам!»), едва выйдя из камина. Один квартал пути — и вот он уже заглянул в