Большой пожар - Владимир Маркович Санин

Чепурина Тельняшкой – дружелюбно и с симпатией, потому что подполковник, несмотря на свою отнюдь не показную строгость, справедлив, умен и обладает превосходным чувством юмора. Иногда ребята попадаются: «Погоди, вот вызовет тебя Тельняшка на ковер!» – а Чепурин тут как тут. Если он не в настроении, то может без всякого обезболивания снять с охальника стружку, но чаще делает вид, что не слышит, тем более что после юношеской службы на флоте всеми правдами и неправдами достает и носит свои любимые тельняшки.

Чепурин – ближайший друг и помощник Кожухова; в одном они похожи как близнецы, в другом – антиподы. Оба до мозга костей пожарные, в высшей степени компетентны и лично храбры, но в отличие от Кожухова, который непримирим к малейшим, даже не очень существенным недостаткам, Чепурин относится к ним с иронией. У него вообще типично ироничный склад ума, допускающий терпимость и милосердие, – подобный ум, как мне кажется, лучше приспособлен к нашей неупорядоченной жизни вообще и к пожарной службе в частности: идеального порядка все равно никогда не добьешься, а раз так, то держи в руках вожжи, не позволяй вылезать из оглоблей и закрывай глаза на мелочи. Там, где Кожухов беспощаден, Чепурин строг, Кожухов строг, Чепурин снисходителен, Кожухов поругивает, Чепурин посмеивается; если ослушаться Кожухова и думать не смей, то с Чепуриным можно иной раз чуточку поспорить, – словом, хотя ребята искренне уважают обоих, под началом Чепурина служить легче. Что касается меня, то я люблю и того и другого, и если с Чепуриным общаюсь чаще, то лишь потому, что Кожухов едва ли не самый загруженный человек в городе.

Сказать, что мы с Чепуриным дружны, было бы преувеличением, но явно и откровенно друг другу симпатизируем, и единственное, что нас удерживает от общения семьями, – это Васина щепетильность: все-таки прямой начальник, как бы кто-нибудь что-нибудь о чем-нибудь не подумал. Но в Дедову библиотеку Чепурин наведывается частенько, а для Деда в отличие от Васи субординация – пройденный этап, тем более что Чепурина Дед знал еще мальчишкой и в люди выводил, когда тот после флота окончил пожарное училище и явился на службу желторотым начальником караула.

Чепурин значительно старше нас, ему уже сорок пять – годы, когда «по крышам лазать неохота, а если приходится, то безо всякого удовольствия», как посмеивается он. Я добавлю – и частенько приходится, так как начальник штаба пожаротушения («доверяй, но проверяй!») любит своими глазами видеть, как работают его ребята, «вверх растут или вниз».

В городе Чепурин фигура известная, не столько потому, что он в самом деле потушил немало пожаров и лично спас десятки людей, о чем мало кто знает, сколько потому, что «попал на перо» одному восторженному журналисту, который после Большого Пожара тиснул в газете на целую полосу очерк «Человек в тельняшке» с фотографией. Несмотря на то что автор руководствовался лучшими намерениями, в очерке, помимо чистой правды, оказалось столько патоки, что Чепурин краснел, бледнел, хватался за голову и поклялся отныне не давать интервью ни за какие посулы.

Я самонадеянно решила, что для меня он сделает исключение, но какое там! Узнав, что я собралась о нем написать, он ясно и недвусмысленно дал понять, что в ближайшие пять – десять лет будет сильно занят, а когда я обиделась, послал мне с Васей в подарок изящную игрушечную метлу (с легкой руки Димы я прослыла в УПО ведьмой). Но, как известно, у каждого мужчины, каким бы он ни казался совершенством, есть своя ахиллесова пята! Один тает от нежности, другой от похвал, третьему больше всего на свете хочется казаться сильным и т. д. Вот эту слабинку я и нащупала. Позвонила Чепурину: «Андрей Иванович, можете от меня не прятаться, больше приставать не буду». – «Вот умница, обрадовала, честное слово!» – «А почему вы не спрашиваете, что я придумала?» – «Так-так… (настороженно), выкладывай…» – «Я решила от начала до конца, без всяких купюр, процитировать „Человека в тельняшке“!»

Вот тут-то Чепурин и всполошился. Боже, как он меня поносил! И ведьма, и шантажистка, и архивная мышь (за мышь извинился), и музейный экспонат, и гангстер в юбке – и, выдохнувшись, сдался. Еще бы не сдаться, в очерке были такие перлы: «От проницательного орлиного взгляда красивых черных глаз подполковника не ускользало ничего» или «Вперед! – взывал он. – Пожарный презирает опасность! Рукава – к бою!» – и еще самое главное: «Вынося на руках миловидную, но беспомощную женщину, Чепурин бережно прижимал ее к себе: ведь на ее месте, растроганно думал он, могла бы оказаться моя жена». И другие подобные красивости, одно лишь воспоминание о которых приводило Чепурина в ярость.

Я положила руку на боевой устав и поклялась писать правду, и только правду. Чепурин вспоминал и рассказывал, я стенографировала, прибавила то, что слышала от других, и, как заверил мой первый слушатель Дед, вроде ничего не наврала. «Разве что самую малость, – ухмыльнувшись, добавил он. – Пожарные у тебя меж собой разговаривают… ну, это, без всяких словечек. А в бою, Лёля, словечки – это важный элемент, без них и команду не всякий поймет. Я к тому, что команда со словечками убедительней, до сердца и души доходит».

Этот аргумент я с возмущением отвергла.

– …Моя благоверная в тот день отличилась дважды, – рассказывал Чепурин. – О том, что она брюки выгладила, тебе известно, а о другом ее преступлении знаю только я: днем она позвонила и, черт дернул за язык, поинтересовалась, вовремя ли приду со службы. А ведь сто раз просил, умолял, предупреждал: никогда не задавай таких вопросов! Примета – хуже нет, обязательно проканителишься до ночи и вернешься домой чумазый как дьявол. Так что, когда будешь анализировать причины пожара, обязательно заклейми и этот звонок.

Снова отвлекусь. Расшифровала я эти строки – и представила себе Тамару Ильиничну, которая уложила девочек спать, а сама прилегла с книжкой в руках на тахту у телефона – ждать. Жена пожарного должна уметь ждать! Вот уже час… два… три часа назад муж должен был приехать домой, а его все нет, и раз он даже не звонит, значит нет такой возможности: имей он хотя бы свободную минуту, обязательно бы позвонил, пошутил бы по поводу «чепухи, полной чепухи», из-за которой застрял, и спросил бы, как прошел день у «диверсанток» – так он называет дочерей. Завтра утром на работу, надо отдохнуть, но Тамара Ильинична знает: пока муж не приедет или хотя бы не позвонит, ей все равно не уснуть – уж очень тревожной бывает эта самая «полная чепуха»…

Я вспоминаю Денниса