Китай в XX веке. От рисовых полей до атомной бомбы - Алекс Каплан

сторону, то в другую. Иными словами, корабль китайского коммунизма крепко сел на мель после двадцати лет идеологических метаний Мао Цзэдуна. Партию и страну требовалось срочно реформировать, но делать это предстояло прагматично и постепенно – без перегибов.

Таким прагматиком и стал в истории КНР Дэн Сяопин. Можно сказать, что именно этот человек заменил в Китае коммунистическую идеологию идеологией прагматической, которая вошла в историю под названием «Социализм с китайской спецификой» и на сегодняшний день является официальной идеологией КПК. Несмотря на то, что Дэн Сяопин стал «Верховным руководителем», никаких высоких партийных или государственных должностей он все годы своего правления не занимал. В 1926 году Дэн Сяопин учился коммунизму в Москве. Тогда он, подобно губке, впитывал все, что происходило в молодом социалистическом государстве, то есть наблюдал за уникальным и беспрецедентным по масштабу социально-экономическим экспериментом воочию. В 1926 году в СССР происходил самый расцвет НЭПа – экономической политики, придуманной В. И. Лениным. Тогда же среди коммунистов большой популярностью пользовались работы по экономике Н. Бухарина. Оттого будет справедливым предположить, что основы дэнсяопиновского политэкономического реализма были заложены именно в тот период. Косвенным тому доказательством может служить его встреча с американским миллионером Армандом Хаммером, которая произошла вскоре после прихода Дэн Сяопина к власти. Китайского руководителя очень интересовал опыт работы американского миллионера в СССР, ведь последний являлся капиталистическим первопроходцем в дебрях социалистической экономики, отчего его считали одним из крупнейших специалистов по советскому НЭПу, на котором Хаммеру и удалось сколотить свое многомиллионное состояние.

Дэн Сяопин по сути являлся специалистом в вопросах государственного управления, а не партийного строительства, хотя в свое время и занимал должность Генерального секретаря ЦК КПК. Он больше интересовался экономикой, чем идеологией, и оставался прагматиком, не впадая в крайности революционного идеализма, как Мао Цзэдун. Некоторые западные историки называют Дэн Сяопина прежде всего китайским националистом, но не коммунистом. Однако все, кто когда-либо писал о нем, сходятся в одном – именно он спас КНР от маоистской катастрофы и создал фундамент, на котором китайский народ в рекордно короткие сроки построил самое могучее в экономическом плане государство. Чтобы вернуть доверие народа, Дэн Сяопин начал «Пекинскую весну» – некий эквивалент советской «оттепели» времен Хрущева. Однако в деле демократизации общества китайское руководство зашло дальше советского. Дэн Сяопин реабилитировал всех репрессированных граждан – и только некоторые члены партии, к примеру вершившие «культурную революцию» Линь Бяо и Цзян Цин, реабилитированы не были. Речь шла о десятках миллионов людей, так как на момент прихода Дэн Сяопина к власти каждый восьмой гражданин страны был в той или иной мере ущемлен в своих правах из-за происхождения, совершенного кем-то из родственников преступления или из-за политических перегибов, насаждавшихся в стране последние двадцать лет. С невиданным по масштабам социальным неравенством в обществе покончили буквально за один день, сняв с миллионов людей бессмысленные обвинения. Такой политический шаг позволил Дэн Сяопину не только восстановить в Китае справедливость, но и нанести смертельный удар своим врагам в партийном и государственном аппарате, все еще прятавшимся по углам огромной правительственной машины. То были выдвиженцы, которые сделали свою карьеру на пике «культурной революции». Именно эти люди представляли собой главную угрозу новому поколению китайских коммунистов, пришедших к власти следом за Дэн Сяопином. Вчерашним «культурно-революционным» оппортунистам, еще недавно выкрикивавшим маоистские лозунги, в новом Китае места не было – по крайней мере, во власти, о чем от нового партийного руководства страны поступил четкий сигнал. Таким образом, с маоистами в рядах коммунистов покончили очень быстро, хотя многие успели в политическом плане «переобуться», но главная цель была достигнута – уже в 1980-х в Китае никто и не вспоминал о маоизме. Однако, чтобы окончательно перевернуть печальную страницу в истории страны, длившуюся двадцать лет из общих тридцати лет существования КНР, требовалось также адресовать вопрос значимости Мао Цзэдуна для развития партии и государства в целом. Решение оказалось не менее прагматичным, чем все остальные крупные партийные решения того времени. Дэн Сяопин сделал следующее заявление: «Председатель Мао в 7 случаях из десяти был прав, а в трех случаях заблуждался». Помимо этого, новый глава китайского государства частично снял с Мао Цзэдуна ответственность за проведение «культурной революции» – и был прав, ведь намного большие рвение и энтузиазм в организации массового безумия проявляли маршал Линь Бяо и министр культуры Цзян Цин. Говорить об установлении Дэн Сяопином полной справедливости в вопросах китайской истории второй половины XX века вряд ли приходится, но он к этому, очевидно, и не стремился. У него имелась совсем иная цель – умиротворить общество и ступить на путь созидания, закрыв страшный ящик Пандоры, который мог разрушить китайское общество ужасными секретами.

Стремительно разделавшись с политическими вопросами и наведя в стране порядок, Дэн Сяопин приступил к главному делу своей жизни – экономическому преобразованию Китая, благодаря которому он и вошел в мировую историю. Официально его программа получила название «Четыре модернизации», так как модернизировать требовалось сельское хозяйство, промышленность, науку и оборонную сферу. Самым первым и главным вопросом было сельское хозяйство, поскольку к концу 1970-х годов прошлого века Китай все еще оставался преимущественно аграрной страной. Раздав крестьянам землю после прихода к власти в 1949 году, коммунисты вновь отобрали ее, загнав крестьян в еще большую кабалу, чем при любом другом режиме, существовавшем в Китае ранее. Этот новый путь назывался «коммунами», где крестьянам полагалось работать за трудодни не только в поле, но и на других работах – от строительства дорог до выплавки стали у себя на заднем дворе. Трудились они не покладая рук, а вот еды становилось все меньше, при этом материальных ценностей у подавляющего числа китайских крестьян не имелось. С конца 1950-х годов, то есть после провальной попытки товарища Мао осуществить Великий скачок, производство продовольствия в КНР только падало, в то время как рост населения не прекращался. Такая тенденция становилась все более опасной и требовала принятия срочных и радикальных мер, так как под угрозой оказалось само существование государства. Если в 1957 году в КНР проживало примерно 630 миллионов человек, то в 1974 году население страны составило уже 880 миллионов. Решение в области сельского хозяйства нашлось абсолютно неожиданно, но не на съезде партии, а с помощью простых крестьян в очень далекой деревне, где после начала «Пекинской весны» местное руководство разрешило нескольким десяткам крестьянских дворов взять землю и выращивать на ней все, что те хотели. Более того, крестьянам было позволено продать урожай на рынке, а не сдавать его государству, как полагалось.