Китай в XX веке. От рисовых полей до атомной бомбы - Алекс Каплан

выгодным. Затем Дэн Сяопин отправился в Великобританию, чтобы решить следующий невероятно важный вопрос – с Гонконгом. Эта британская колония, подобно Сингапуру, являлась крупным региональным финансовым центром, с тем лишь отличием, что здесь уже все население было однородно китайским, а сам Гонконг руководство КНР всегда считало неотъемлемой частью огромной страны. Дэн Сяопину удалось совершить невозможное. Он договорился с тогдашним премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер о возврате Гонконга Китаю в 1997 году. Руководитель КНР дал в Лондоне обещание, что в городе сохранится капитализм в том самом виде, в котором он существовал на момент переговоров. Этот невиданный в политическом плане эксперимент назвали в Пекине «Одна страна, две системы». Такое идеологическое нововведение имело далеко идущие намерения. Китайское руководство планировало вернуть в лоно родины не только Гонконг, но и Тайвань, остававшийся главным призом в состязании на внешнеполитической арене. Однако данное Тайваню обещание никак не тревожить капиталистическое положение дел на острове не повлияло на решимость гоминьдановцев продолжать сопротивление. При этом не сдавались они только в политическом плане, в то время как в экономической плоскости Тайвань постепенно превращался в одного из крупнейших инвесторов КНР. Незримая граница между двумя странами разрушалась – и там, где раньше не могла и мышь проскочить, ежедневно летали десятки коммерческих рейсов, перевозивших тайваньских бизнесменов и переправлявших огромные финансовые средства на материк. Дэн Сяопин посетил и Соединенные Штаты, где у него состоялась встреча с президентом Картером в Белом доме. В первую очередь Дэн Сяопина интересовали вопросы экономические, а не политические. Во время визита он подписал контракты с компаниями «Боинг» и «Кока-Кола», однако привлекли его не столько американские самолеты и легендарная газировка, сколько сам факт доверия большого американского бизнеса по отношению к коммунистическому Китаю. После этого капиталисты всего мира должны были отбросить все сомнения в отношении ведения дел с КНР. По большому счету Дэн Сяопину удалось открыть Китай миру всего лишь за год с небольшим, заключив ряд крупных внешнеполитических договоренностей, а также в корне изменив правила внутриполитической жизни страны. Ему поверили как в самом Китае, так и за рубежом, что в совокупности и дало столь быстрый экономический результат.

Парадокс заключался в том, что Дэн Сяопин решил восстановить торговые отношения с международным сообществом, но при этом забыл об СССР и других социалистических странах. С прагматической точки зрения, если рассматривать сугубо экономическую сторону вопроса, Китай и Советский Союз на тот момент времени являлись самыми идеальными друг для друга торговыми партнерами. В СССР имелся огромный дефицит товаров народного потребления, но производилось довольно много сложной и качественной техники и оборудования – от самолетов и тракторов до станков и турбин. Такое оборудование не было слишком уж конкурентным на Западе, но на неразвитом китайском рынке того времени оно стало бы востребованным. При этом стоимость его была значительно ниже, чем цена американских самолетов или немецких тракторов. Расплачиваться же за советские поставки можно было бы тем несметным количеством ширпортреба, что на тот момент уже производился в Китае ударными темпами. К тому же две страны являлись соседями и имели огромную по протяженности общую границу, что сильно облегчало и удешевляло торговлю. Дэн Сяопин не сделал ни единого шага в советском направлении. И только незадолго до распада СССР, в 1989 году, в Пекин с официальным визитом прибыл М. С. Горбачев, что привело к самому крупному политическому кризису в истории КНР, когда китайские студенты использовали приезд советского лидера в качестве сигнала к восстанию на площади Тяньаньмэнь. Как в китайской, так и в западной исторической науке этому экономическому советско-китайскому недоразумению мало кто уделяет серьезное внимание. Однако объяснить подобную политику Дэн Сяопина в отношении СССР можно довольно просто: китайскому руководству требовалось четко определиться с политическим курсом страны. Либо Дэн Сяопин уверенно вел КНР курсом на Запад и строил в стране капиталистический социализм, получивший официальное название «Социализм с китайской спецификой», либо он продолжал колебаться относительно дальнейшего пути развития страны. Если бы Пекин в те годы стал выстраивать отношения с Москвой, даже торговые, то действиями своими напугал бы коллективный Запад, поскольку геополитический баланс сил в мире оказался бы нарушен. Не стоит забывать, что в самом разгаре была холодная война и КНР являлась третьим полюсом, то есть решающей силой в системе международной безопасности. Одного только намека на сближение Пекина с Москвой было бы достаточно, чтобы опрокинуть сложившееся тогда крайне хрупкое равновесие. О каких западных инвестициях можно было в таком случае говорить? Дэн Сяопин являлся прагматиком, каких история знала не много. Все его политические и идеологические ходы были просчитаны далеко наперед, к чему обязывал значительный вес Китая на международной арене.

Дэн Сяопин и Маргарет Тэтчер, 1984 год

Жизнь в КНР за десять лет – с 1979 по 1989 год – круто изменилась. Столь резкого социально-экономического разворота в масштабах огромной страны мировая история еще не знала. То был крайне успешный, упорядоченный и в то же время стремительный переход от коммунизма к капитализму – хоть и с социалистическим лицом. Причем такие поистине тектонические изменения произошли абсолютно ненасильственным путем, без сильных потрясений – и это в стране, где еще совсем недавно был пройден пик идеологической истерии с многомиллионными жертвами, пострадавшими за одно лишь подозрение в становлении на капиталистический путь мышления. И все же полностью избежать социального взрыва китайским коммунистам не удалось. События на площади Тяньаньмэнь в 1989 году стали поворотным моментом в истории Китая, но не столько во внутренних вопросах, как часто представляют дело западные политики, как в вопросах внешних. Именно после тех событий КНР резко изменила свое отношение к Западу – и в первую очередь к США.

В Пекине действия Вашингтона в те дни расценили как вмешательство во внутренние дела страны. Американское правительство активно, даже чрезмерно активно, выступало с обвинениями в адрес китайского руководства и начало широкомасштабную международную кампанию в средствах массовой информации, а также на дипломатической и экономической арене. Против Пекина выдвигались санкции и акции, политические угрозы и конкретные действия. Озабоченность нарушениями прав человека в Китае стала доминирующим фактором во взаимоотношениях Запада и КНР именно после событий на площади Тяньаньмэнь.

Удивительным образом права китайского гражданина встали во главу угла, хотя они абсолютно не интересовали американскую администрацию, когда в стране бушевала «культурная революция». В самый разгар «культурной революции» президент США Никсон совершил свой исторический визит в КНР, где встретился с Председателем Мао. Однако в Вашингтоне, озабоченном противостоянием с