Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

– На каждом нашем собрании в течение вот уже трех недель Робеспьер и Кутон заявляют, что им ведомы великие истины, которые они должны открыть людям. Прошу, чтобы завтра на особом совещании была раскрыта вся правда о заговорах, которые плетутся против отечества.

Вполне справедливый – и, казалось бы, весьма уместный вопрос. Разве не пора уже внести, наконец, ясность, назвать имена? Кто во всем виноват? И действительно ли злоумышленников всего пять или шесть, как сказал Кутон? Но сам Кутон и Робеспьер восприняли это иначе. Оба с яростью воззрились на Гули[119], после чего сам Робеспьер поднялся на трибуну, чтобы обрушиться с критикой на его предложение. Очевидно, что вопрос времени был очень деликатным.

Присутствующие в Якобинском клубе согласились с тем, что на следующий день делегация должна отправиться на заседание Конвента – представить петицию, где будут изложены их мнения относительно артиллеристов, претензии непосредственно в адрес Пиля по поводу его действий на посту руководителя военного ведомства, а также соображения по делу Мажанди. Сказано – сделано; кроме того, 7 термидора они еще и выразили свои опасения относительно существования «иностранного заговора» (одна из излюбленных тем Робеспьера). На том же заседании Барер произносил свою одобренную речь о ситуации в стране; по иронии судьбы, в ней было еще и тщательно подготовленное предложение о примирении для Робеспьера. Абсолютно очевидным образом намекая на компромисс, который, по его мнению, был достигнут 23 июля (но который, казалось, подвергся нападкам на том же самом заседании), Барер упомянул об угрозах новой чистки внутри собрания, подобных тем, что уже имели место 31 мая, недавно произнесенных в окрестностях дворца Тюильри, после чего заявил:

– Вчера… представитель народа, известный своей репутацией непримиримого патриота, которую он заслужил пятью годами работы и незыблемыми принципами независимости и свободы, с жаром опроверг эти контрреволюционные слова[120].

Комплимент оказался не ко времени и прозвучал вхолостую, не в последнюю очередь потому, что Робеспьер отсутствовал на заседании Конвента из-за речи Барера и якобинской петиции, хотя якобинская делегация, казалось, была готова заменить своего героя.

Робеспьер не только не воздержался от нападок, но, напротив, усилил их. Бийо и Колло, должно быть, задаются вопросом, были ли Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон хотя бы чуточку искренними, когда говорили о перемирии. Или они просто тянули время и готовились нанести удар? Может быть, Робеспьер действительно стремится стать диктатором…

Сегодняшняя ссора с участием Колло, Бийо и Сен-Жюста разворачивается в главном зале заседаний КОС, расположенном в самом центре апартаментов в старом дворце Тюильри, где в 1789–1792 годах жила королева Мария-Антуанетта. Комната сохранила часть своего былого великолепия: огромная люстра, гобелены, изысканные ковры и богато украшенный овальный стол, покрытый зеленым сукном, вокруг которого сидят члены комитета[121]. Зал – часть сложного комплекса коридоров и комнат, которые занимают большую часть южной половины дворца, вплоть до упирающегося в берег реки старого павильона Флоры, ныне переименованного в павильон Равенства.

Когда КОС занял это помещение в мае 1793 года, он делил это пространство с рядом других комитетов Конвента, но затем их перевели в другое место, что позволило КОС увеличить свой штат с менее чем 50 сотрудников, набранных в середине 1793 года, до более чем 500. Служебные помещения КОБ находятся в Hôtel de Brionne, бывшем аристократическом особняке, который связан с северным торцом Тюильри крытым переходом. Сегодня вечером группа членов этого комитета прибыла на совместное заседание с коллегами из КОС. Согласно закону членов КОС должно быть двенадцать, хотя в настоящее время их насчитывается одиннадцать. Теоретически Конвент должен обновлять список членов комитета ежемесячно, но на самом деле его состав не изменился с сентября прошлого года, за единственным исключением – в декабре 1793 года аристократа Эро де Сешеля изгнали за финансовые и политические проступки (и впоследствии казнили). Комитет нацелен на по-настоящему коллективную работу, и ключевые дела решаются сообща. Хотя Робеспьер и Барер в основном отчитываются перед Конвентом о политике КОС и принимаемых в нем решениях, должностного лица ex officio нет. Подробные протоколы заседаний не ведутся, и все члены дали негласный обет молчания о делах, касающихся комитета. Что происходит за зеленым столом, остается за зеленым столом. «Не дай бог, – воскликнул Робеспьер в ноябре 1793 года, на этот раз вторя своим коллегам, – чтобы я когда-либо раскрыл что-либо о том, что происходит в комитете»[122].

Некоторые члены КОС прибывают уже в 7:00, но официальные пленарные заседания проходят с 10:00 до полудня[123], после чего часть заседающих удаляется в зал Конвента, где начинается основная работа собрания. После окончания заседания Конвента члены КОС обедают, неизменно по отдельности, но затем, примерно с 20:00 или чуть позже, многие вновь собираются вместе. Завсегдатаи Якобинского клуба могут выйти оттуда около 10 часов вечера. Иногда дела затягиваются до 2 или 3 часов ночи. Сегодня им явно придется задержаться еще дольше. В промежутках между установленными протоколом коллективными собраниями (а иногда и во время них) члены команды работают в отдельных бюро над различными задачами, которые они взяли на себя.

Природа деятельности КОС такова, что одновременно за зеленым столом могут присутствовать далеко не все. Например, Андре-Жанбон Сент-Андре – изначально капитан дальнего плавания, затем, еще при Старом порядке, ставший протестантским пастором, – принял поручение, связанное с флотскими делами, и теперь проводит большую часть своего времени в ключевых портах Франции. Пьер-Луи Приёр (называемый Приёр из Марны по названию департамента, избравшего его) – еще один член комитета, которые подолгу отсутствует, поскольку почти постоянно находится в составе действующей армии на фронте. В целом за военные дела теперь отвечает военный инженер Лазар Карно[124], который практически постоянно находится в залах КОС, хотя часть дня проводит запершись со своими администраторами. Инженер и ученый родом из Бургундии, Клод-Антуан Приёр (из Кот-д’Ор) также специализируется на военных делах, в частности на вооружении и военных заводах. Его чаще можно увидеть в составе административной команды, вечно погруженного в папки с документами, чем среди его коллег за зеленым столом. Это относится и к ревностному нормандскому юристу Роберу Ленде, отвечающему за важное направление – инфраструктуру, экономическую политику и обеспечение соблюдения политики замораживания цен, известной как «максимум»; все это требует от него постоянных консультаций со своими чиновниками.

Молодой союзник Робеспьера, Сен-Жюст[125], хвастается своей осведомленностью в военных делах – чему способствует опыт, приобретенный им в ходе коротких, но эффективных депутатских командировок в действующую армию на Северном фронте. Однако после своего возвращения с фронта 29 июня больше всего он был занят деятельностью созданного в апреле полицейского бюро КОС. Он, Робеспьер и адвокат из Оверни Жорж Кутон – единственные три члена КОС, которые участвуют в управлении бюро. Летом 1793 года Кутону удалось ненадолго вырваться в провинции, где он помогал подавить «федералистский мятеж» в Лионе; но его мобильность все сильнее ограничивает паралич нижних конечностей. Он передвигается в инвалидной коляске, а помощники и коллеги, как правило, выносят его на руках, чтобы посадить на привычное место в Конвенте и Якобинском клубе. В настоящее время он не посещает вечерние заседания комитета и проводит много времени в плавучих оздоровительных банях на реке Сене.

Тремя столпами КОС – они наиболее регулярно присутствуют на собраниях и неизменно демонстрируют усердие в бумажной работе – являются Барер, Бийо-Варенн и Колло д’Эрбуа[126]. Гасконский юрист и писатель Бертран Барер – ключевое звено связи с Конвентом по вопросам политики. Переписка с депутатами в командировках – дело очень ответственное, поскольку десятки депутатов часто находятся вдали от департаментов, обеспечивающих соблюдение революционного законодательства, – задача Бийо-Варенна, еще одного бывшего юриста, и Колло д’Эрбуа, который до 1789 года сделал яркую карьеру драматурга и странствующего театрального режиссера. Эти двое вошли в состав «Двенадцати правящих» последними, в начале сентября 1793 года. На тот момент их отъявленный радикализм воспринимался как средство умиротворения движения санкюлотов. Они и остаются радикалами, но теперь они в первую очередь – члены КОС, от макушки до пяток.

Все одиннадцать