Падение Робеспьера: 24 часа в Париже времен Великой французской революции - Колин Джонс

который в период своей службы в Ньевре и прилегающих департаментах в конце 1793 года превратил активную дехристианизацию[158] (нападения на священников, грабежи церквей, религиозное иконоборчество и тому подобное) в центральный элемент своей стратегии. Его деятельность в этом регионе была связана с воинствующими атеистами Коммуны Парижа, которые к настоящему времени уже казнены. Такого рода антиклерикальная позиция делает его потенциальным критиком робеспьеровского культа Верховного существа. Робеспьер считает, что новая форма богослужения будет хорошо принята всеми христианами и поможет нивелировать популярный религиозный антагонизм по отношению к революции. Фуше и все те прочие, у кого есть собственный горький опыт столкновения с теми крайними формами насилия во имя веры, которое практиковали крестьяне на юге и на западе страны, знают, что это новое учение никак не способно восполнить свойственное жителям провинции глубокое религиозное чувство. Но Робеспьеру они об этом не скажут.

Четвертый и последний грех Фуше в глазах Робеспьера состоит в том, что тот выступил против него. Отозванный из своей командировки в конце марта, он не проявил раскаяния за свои действия в Ньевре или в Лионе, даже когда Робеспьер лично раскритиковал его по возвращении в Париж[159]. Тот факт, что он был избран председателем Якобинского клуба в начале июня (в отсутствие Робеспьера), свидетельствует о весьма высоком уровне его поддержки там. Но Робеспьер отомстил, исключив его из клуба несколько недель спустя. Конфликт между этими двумя в самом разгаре. Фуше понимает, что группа радикальных санкюлотов из Лиона[160], недовольных Колло и им самим, прислушивается к Робеспьеру и настраивает его против них обоих. По мнению Фуше, его имя уже наверняка внесено в список, который, как полагает он и другие, ведет Робеспьер, занося в него тех, кого следует изгнать в ходе грядущей чистки. Несмотря на почетное место в списке (который сам он называет «скрижалями смерти» Робеспьера[161]), у него, кажется, есть доступ к сведениям о том, что происходит за зеленым столом КОС, – вероятно, он черпает их от Колло д’Эрбуа, своего бывшего союзника по Лиону, и члена КОБ Вадье, еще одного радикального атеиста. Несколькими днями ранее в частной переписке Фуше уверенно предсказывал свержение Робеспьера[162], которое неминуемо произойдет в момент, когда усилятся разногласия внутри правительственных комитетов.

Никто не знает, действительно ли у Робеспьера есть список врагов для чистки. Однако, если такой перечень действительно существует, имя Фуше должно фигурировать там в первой же строке. Также список должен включать в себя Фрерона и целую когорту депутатов-монтаньяров, которые во время своих командировок действовали тем же образом, как Фуше и Фрерон. Уж Фрерон-то точно должен быть в этом числе. Да и Баррас, и Тальен тоже – несомненно. Сколько еще потенциальных кандидатов на включение в этот список? Однако чрезмерная жестокость, которую проявил свирепый Жозеф Лебон[163] в Аррасе и Камбре, похоже, не вызвала у Робеспьера особого осуждения – отчасти из-за того, что этого человека и братьев Робеспьеров связывали узы дружбы. Но недостатка в потенциально виновных нет. Каррье, бич Нанта и Вандеи, тоже в этой компании. В нее же попадают и радикальные дехристианизаторы, такие как Клод Жавог, поддержавший Колло сегодня вечером в якобинской медвежьей яме, – он оказался там за свою бурную деятельность в Лионе и Форе; Андре Дюмон угодил в список за свою деятельность в Сомме и в Па-де-Кале; Дидье Тирион – за свои злодеяния в Сарте; и Ровер, который, как утверждается, организовал бродячие банды, которые рыскали по Буш-дю-Рон, грабя национальные земли и отнимая собственность у тех, кто участвовал в «федералистском мятеже». А еще есть Леонар Бурдон, которого многие считают ответственным за чрезмерные репрессии, организованные им в Орлеане и Бургундии. Робеспьер ненавидит их всех[164]. Накануне в Конвенте Робеспьер выступил с очень резкими выпадами, но так и не назвал имен тех, кого он имел в виду в качестве кандидатов для чистки. Одно из следствий этого поступка состоит в том, что всякий, на кого он в недавнем прошлом косо смотрел, теперь считает себя потенциальной мишенью. Это один из способов, при помощи которого можно управлять страной посредством террора: даже те, кто сам принимал непосредственное участие в терроре, могут испытывать животный страх за собственную жизнь[165]. Так что о своем будущем беспокоятся не только самые отъявленные из числа левых. Правые и центристы также чувствуют себя неуютно. Пример тому – Дюбуа-Крансе. Солдат, который до 1789 года уже успел отличиться по службе, предположительно согрешил, когда во время командировки в Лион летом 1793 года не смог помешать войскам роялистов сбежать из города. Отозванный из Бретани, куда он был командирован, Дюбуа 25 июля отправился прямо в Конвент и красноречиво выступил в собственную защиту. Робеспьера ввели в заблуждение[166], заявил он прямо. Учитывая то настроение, в котором пребывал Робеспьер, он мог бы, вероятно, выбирать слова и потщательнее. Ибо Робеспьер давно питал к нему неприязнь. В предыдущем месяце он исключил Дюбуа из числа якобинцев.

Лоран Лекуантр, который в настоящее время скрипит пером в вестибюле КОС, – еще один человек из черного списка Робеспьера. Начиная с осени 1793 года этот закоренелый противник Робеспьера зашел дальше любого другого депутата в демонстрации нарочитого неподчинения. До сих пор он жил, чтобы рубить правду-матку, и действительно кажется, что это противостояние только укрепило его. Он сделал себе имя как ярый патриот и не по годам верный республике командир НГ в аристократическом змеином гнезде Версаля, своего родного города. После того, как Робеспьер, Кутон и Сен-Жюст в одностороннем порядке продавили Закон 22 прериаля, члены КОБ Амар и Муаз Бейль должны были уговорить Лекуантра не делать опрометчиво того, о чем он и весь Конвент пожалеют. Он утверждает, что сверг одного тирана не для того, чтобы его место занял другой. Он также сделал все возможное, чтобы помешать Робеспьеру насладиться праздником Верховного существа днем или двумя ранее. В связи с событием, произошедшим за те две недели, что он был председателем Конвента, Робеспьер подвергся широкой критике за то, что на празднествах и шествиях ему отвели слишком особенное место. Монтаньяр Марк-Антуан Бодо был среди группы депутатов, которые в праздничном шествии следовали за Робеспьером на расстоянии 20 шагов, громко освистывая его и выкрикивая оскорбления так, чтобы он слышал. Бодо был свидетелем того, как Лекуантр подходил к Робеспьеру и кричал ему в лицо: «Я презираю вас так же сильно, как ненавижу»[167], – и называл его диктатором двадцать или более раз. Вчера Робеспьер с горечью упомянул об этой стычке в своей речи.

С середины июля Лекуантр вновь погружается в состояние глубокого беспокойства. День или около того назад он обсуждал с Робером Ленде и Вадье[168] из КОБ необходимость что-либо предпринять. Совет, который он получил, был все тот же: подождите, и сами все увидите. В этом нет ничего удивительного, так как в этот момент еще худо-бедно действовало перемирие, заключенное 22–23 июля. Уже несколько месяцев назад Лекуантр сколотил небольшую группу, которая, по его словам, готова устроить нападение на Робеспьера – вероятно, лучше осуществить это в Конвенте (при условии, что предполагаемый объект атаки удастся убедить перестать дуться и выйти из своей съемной квартиры chez Дюпле). Многие из его отряда входят в группу тех самых депутатов, что вернулись из командировок и теперь оказались в опасности, – в частности, это Тальен, Фрерон, Баррас, Ровер и Тирион, а также экс-член КОБ Гюффруа.

Интересы этой группы совпадают с целями кучки недовольных из числа бывших сторонников Дантона[169], которые так и не простили Робеспьеру того, что весной он сверг их кумира. Они образуют сеть дантонистов, куда входят двое депутатов из департамента Об, который также представлял Дантон, – Эдм-Бонавантюр Куртуа, бывший одноклассник Дантона, и Гарнье из Об, а также Жан-Франсуа-Бертран Дельмас и Луи Лежандр – на них обоих Робеспьер ведет досье, где содержатся доклады шпионов об их деятельности. Хотя эта мнимая фракция, несомненно, больше ворчит, чем строит заговоры, некоторые представители более широкой группировки дантонистов, особенно