Сказание о Юэ Фэе, славном воине Поднебесной - Цянь Цай

Воины набросились на Цао Жуна и скрутили его веревками.

– Могущественный повелитель, проявите милость! – взмолился Цао Жун. – Я бы прибыл вовремя, но дождь помешал!

– Не болтай попусту! – еще больше рассердился Учжу. – Вы со своим сыном заодно! Это ты приказал ему перебежать к Юэ Фэю? – И он снова крикнул воинам: – Взять его и отрубить голову.

– Позвольте мне договорить, а потом делайте что хотите!

– Говори!

– Я даже не слышал, что мой сын перешел к Юэ Фэю! Позвольте мне схватить негодника и искупить свою вину!

– Развяжите его! – распорядился Учжу.

Цао Жун с отрядом подошел к сунскому лагерю и попросил вызвать сына.

Воины доложили Цао Нину, и тот попросил юаньшуая разрешить ему повидаться с отцом.

– Поезжай, – сказал Юэ Фэй. – Попробуй уговорить его сдаться. Я обещаю ему прощение.

Цао Нин вскочил на коня и выехал за ворота лагеря.

При виде сына в латах и одежде сунского воина Цао Жун пришел в ярость:

– Мятежник! Ты и перед отцом не хочешь сойти с коня? До чего ж обнаглел!

– Батюшка, отныне я сунский военачальник, – с достоинством ответил Цао Нин, – а не только ваш сын. Почему вы не хотите тоже вступить на праведный путь? Если вы это сделаете, ваши потомки будут счастливы! Подумайте хорошенько над моими словами!

– Ах ты, сукин сын! – рассвирепел Цао Жун. – Так для тебя собственная слава дороже, чем верность правителю? Следуй за мной! И пусть наш повелитель Учжу вынесет тебе приговор!

– Батюшка, я недавно узнал, что когда-то вы были сунским губернатором, а потом изменили государю, – продолжал Цао Нин. – Почему вы не последовали примеру Лу Дэна, Чжан Шу-е, Ли Жо-шуя, Юэ Фэя и Хань Ши-чжуна? Ведь это вы сдали чжурчжэням оборону на Хуанхэ? Вы видели, как сунских императоров увезли в плен, и не возмутились! Чем же вы отличаетесь от зверя? Не хотите меня слушать – уходите!

– Скотина! Ты смеешь таким тоном разговаривать с отцом?! – Цао Жун выхватил меч и бросился на сына.

Цао Нин тоже вышел из себя. Сверкнуло его копье, и Цао Жун замертво рухнул с коня. Сын приказал воинам забрать труп и ушел в лагерь докладывать Юэ Фэю о выполнении приказа.

Юэ Фэй был поражен.

– И как у тебя поднялась рука на отца? Не захотел покориться – и пусть его! Своим поступком ты нарушил священный закон родственных отношений! Нет, я не могу держать тебя здесь! Уходи, куда хочешь!

«Юаньшуай прав: я совершил тягчайшее преступление, и мне не место в этом мире!» – подумал Цао Нин и сказал Юэ Фэю:

– Да, я по неразумению своему нарушил долг верности и сыновнего послушания, и мне стыдно смотреть людям в глаза!

Он выхватил из ножен меч и вонзил себе в грудь.

Юэ Фэй распорядился отрубить Цао Нину голову, выставить на один день на шесте за воротами лагеря, а затем снять и устроить почетные похороны.

Так как Цао Жун был изменником, его отрубленную голову отправили в Линьань.

Когда Учжу доложили, что Цао Нин убил Цао Жуна, цзиньский полководец сказал:

– Да, переход Цао Нина на сторону сунов – это одно дело, а отношения отца с сыном – совсем другое! Посмотрим, что теперь сделает Юэ Фэй! Если он оставит у себя злодея, посягнувшего на жизнь родного отца, его перестанут считать достойным полководцем!

Едва он это сказал, как вбежал воин с докладом:

– Великий повелитель, голова Цао Нина выставлена на шесте перед сунским лагерем!

– Вот это настоящий полководец! – всплеснул руками восхищенный Учжу. – Недаром идет о нем слава! Пока у сунского императора есть такие люди, напрасны мои мечты овладеть Срединной равниной!

– Великий повелитель! – крикнул у входа другой воин. – Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ привели скованных цепями коней и ждут ваших повелений у ворот лагеря.

Обрадованный Учжу немедленно приказал пригласить прибывших в шатер и сказал им:

– Много лет мы обучали этих коней, и сейчас они должны принести нам победу! Завтра вы оба вступите в бой и схватите Юэ Фэя!

На следующий день оба полководца повели войско к сунскому лагерю. Когда воины донесли Юэ Фэю о приближении врага, юаньшуай спросил своих военачальников:

– Кто из вас готов сразиться с чжурчжэнями?

Из толпы выступили Дун Сянь, Тао Цзинь, Цзя Цзюнь, Ван Синь и Ван И. Юэ Фэй дал каждому по пять тысяч воинов, а Дун Сяня назначил старшим.

Когда Дун Сянь и его подчиненные подошли к цзиньскому войску, то впервые увидели Ваньму Точи.

Глаза огромны,

Вздернут нос,

И птичий клюв

На волчьей голове.

Семь-восемь чи —

Верзилы рост!

А две руки —

Кувалды две!

На голове

Густая прядь волос,

На глади щек —

Как будто красный лак:

Да это Ван Янь-чжан[111],

А коль не так —

Тогда Чжан Фэй[112],

Оборонявший мост!

А когда взглянули на Ваньму Тоцзэ, то увидели:

Шлем – львиный зев,

На шлеме – хвост павлина,

Черны и гладки

Латы исполина.

Лицо – рябое,

Дышит диким гневом,

Глаза – навыкате,

Стреляют вправо, влево…

Закованы в железо

Руки, тело,

Клыки шакала

Заменяют стрелы,

Послушный конь

Кусает удила,

То не с небес

Спустился ль демон зла?

Дун Сянь тронул коня, выехал вперед и окликнул:

– Эй, кто вы такие? Назовите ваши имена!

– Я – Ваньму Точи, полководец великого государства Цзинь, – отвечал первый, – а со мной – полководец Ваньму Тоцзэ. Повелитель приказал нам схватить Юэ Фэя. А ты кто такой? Уж не Юэ Фэй ли?

– Брось хвалиться, подлец! – в гневе отвечал Дун Сянь. – Наш юаньшуай не станет марать рук о такую скотину, как ты!

Дун Сянь взмахнул секирой. Ваньму Точи копьем отразил удар и сам сделал выпад. После нескольких схваток Ваньму Тоцзэ, наблюдавший за боем, убедился, что брату одному не одолеть противника, и решил помочь. Навстречу ему тотчас же двинулись Тао Цзинь и остальные военачальники.

Разгорелась ожесточенная битва.

Блестят на солнце мечи и секиры

Вокруг боевых знамен,

Запахом смерти над полем брани

Воздух уже напоен.

Темнеет небо,

Мрачнеет земля,

Облако скрыла

Туманная мгла.

И все ж как молнии блещут