Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

— Нет.

— Как вы знаете, соглядатаи Киры кружились возле каждого из верных слуг вашего отца целыми роями, как мухи над свежей бобовой пастой. Чтобы отвести от себя подозрения, верные ронины продали все свое имущество, даже доспехи и оружие. Но Гихэй тайно скупил через подставных лиц большую часть этого вооружения и спрятал его для будущей битвы.

— Нам хотелось бы выяснить, где мы можем найти советника, — Кошечка была так взволнована, что ей не сиделось на месте.

— Он уехал в Эдо больше месяца назад. Я выписал ему документы на чужое имя и снарядил сопровождающих лиц, чтобы советник вашего отца мог выдать себя за одного из моих самураев. Оёси купил форменные одежды для мстителей. Мои слуги несли эту форму с оружием и доспехами в двух больших сундуках, помеченных моим гербом. Оёси Кураносукэ прибыл в столицу в ту самую ночь, когда вы бежали на запад. Он остановился в гостинице у моста Нихон. — Поклон князя Хино выражал искреннее сожаление. — Ваши поиски были напрасными.

Кошечка молчала, ошеломленная тем, что услышала.

— Очень жаль, что мы потеряли столько времени, — вступил в разговор Хансиро. Ронин из Тосы был так рассержен, что не уследил за собой, и упрек сорвался с его губ.

— Судя по вашим словам, Хансиро, мой советник, встретившийся с вами, выполнил мой приказ ничего никому не сообщать о местонахождении Оёси. — Хино пристально взглянул на воина из Тосы и понял, что перед ним сидит опасный человек. — Мой советник спас княжну Асано от участия в заговоре, который означает верную смерть для всех, имеющих к нему отношение, — добавил он, помолчав.

Кошечка знала, что сердиться на Хино — значит проявлять черную неблагодарность, но все равно задыхалась от ярости. Касанэ сказала бы, что ее госпожа сейчас «роет землю задними ногами». Кошечке следовало поблагодарить князя за помощь воинам из Ако, но она не могла простить ни Хино, ни его советнику то, что они заставили ее стремиться к тени. А теперь этот Хино сидит перед ней такой холеный, самодовольный и снисходительный. Как он смеет говорить, что спас ее!

Кошечке хотелось вскочить с места и бегом броситься по длинным коридорам к выходу из замка, а потом, приказав конюхам Хино оседлать самую быструю лошадь, полететь галопом в Эдо. Но вместо этого княжна Асано спросила спокойно, тихо и почти вежливо:

— Когда Оёси собирается отомстить?

— Он уже сделал это.

— Что?! — Дрожа от гнева, Кошечка вскочила на ноги.

Хансиро тоже поднялся с места и встал за левым плечом своей госпожи, положив руку на рукоять короткого меча. Ситуация накалилась. Княжна Асано вполне может попасть в серьезную беду из-за своего горячего нрава. И это немудрено — упрямство и вспыльчивость погубили ее отца.

Из-за ближней стены донесся сухой свистящий шорох стали, скользящей по лаку: в соседней комнате телохранители Хино вынимали мечи из ножен. Князь слегка повел державшей трубку рукой, и Хансиро почувствовал, что охранники успокоились.

— Нападение на дом Киры было назначено на вчерашний день. Верные слуги князя Асано вышли в поход воинами, а вернутся из него буддами.

Кошечка бессильно опустилась на пол, закрыла лицо руками и плакала до тех пор, пока жгучие слезы не промочили ее рукава. Хансиро нежно подал возлюбленной пачку бумажных платков и продолжал стоять рядом с ней готовый к бою.

Наконец Кошечка справилась с рыданиями, от которых содрогалось все ее тело. Она несколько раз глубоко вздохнула и лишь после этого смогла заговорить:

— Я всегда любовалась моим отцом, когда он стоял на стрельбище с длинным луком в руках. Его доспехи сверкали, как зеркало в ярких лучах солнца. Я верила в отца, как моряк верит в своего капитана. Я желала, чтобы его дни продолжались, пока существуют небо и земля…

Она снова умолкла, справляясь со спазмами, от которых прерывался голос, потом продолжила:

— И сердце мое сейчас полно невыразимой муки от сознания, что я обманула надежды отца. Я не стала свидетельницей уничтожения его врага.

— Моя госпожа… — Хино сошел с помоста и опустился на колени перед Кошечкой. — Вы можете оставаться здесь сколько захотите. Слуги мои позаботятся, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды. А вас, Тоса, я буду рад принять к себе на службу.

— Благодарю вас за щедрость и доброту, — сказала Кошечка, — но как только здесь станет известно, что Кураносукэ выполнил свой долг, я уйду к своему отцу в загробный мир.

Она взглянула на Хансиро:

— Вы окажете мне честь?

Воин из Тосы кивнул в знак согласия. Он понял, о чем просит его любимая, — помочь ей умереть, отрубить ей голову длинным мечом, когда она вонзит нож себе в грудь.

— Я также благодарю вас за предложение, князь Хино, — сказал Хансиро, — но я уйду по Трем путям вместе с моей госпожой.

Он помог Кошечке встать на ноги и, поклонившись, вышел вместе с ней из зала. Князь Хино последовал за ними.

Кошечка шла, словно в бреду. Она не замечала искусно составленного ландшафта из прудов, камней, широкой полосой простирающегося за окнами открытого коридора. Она не слышала похожего на щебет скрипа полированных половиц из вишневого дерева, когда ее ноги неосторожно ступали на умело расположенные под полом металлические гвозди и скобы. Такой пол назывался «соловьиным», и эти мелодичные звуки предупреждали князя Хино о появлении в доме чужих людей.

Княжна и ронин пересекли большие залы замка, предназначенные для приема самых важных гостей, потом миновали богато украшенные комнаты ожидания и вышли к рабочим комнатам служащих князя Хино. В дверях конторки гонцов стоял управляющий князя, а сзади него, откинувшись на пятки, сидел какой-то покрытый пылью человек, явно измученный тяжелой дорогой. Руки его были в кровь истерты ремнем, за который ему приходилось держаться в тряских носилках.

— Князь, к вам только что прибыл гонец. Он привез письмо из Эдо, — с низким поклоном доложил управляющий.

Хино принял письмо, потом провел Кошечку и Хансиро в маленький внутренний кабинет, где они были укрыты от любопытных глаз. Казалось, прошла целая вечность, пока князь срезал восковую печать длинным ногтем большого пальца, разворачивал плотный наружный лист, вынимал из него долгожданное сообщение.

— Похоже, нападение отложено, — сказал, скользнув глазами по тексту, князь. — Советник, конечно, не сообщает подробностей. Он лишь пишет, что чайную церемонию «Забвение года» отменили.

Князь передал письмо управляющему, а тот с поклоном понес его Кошечке.

— Оёси пишет, что церемония перенесена на четырнадцатое, — сказала Кошечка, взглянув на Хансиро. — Четырнадцатое!

— Этим днем завершится еще один месяц со дня смерти князя Асано, — Хино поклонился Кошечке,