Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

* * *

— …рвейт, — сказал кто-то неприязненным голосом, и волна искрами прокатилась по телу Теодора Нотта. Затекшее тело ныло, в горле першило от сквозняка по полу, и едва получилось открыть опухшие глаза. Над ним стояла профессор Спраут, чьё лицо освещали факела на стенах и луна за окном. — Мистер Нотт, вот уж о ком я не могла и подумать!

Он поднялся, пока профессор поднимала в воздух всё ещё спящих и, кажется, избитых слизеринцев. Теодор ощупал опухшее лицо. Левая скула болела так, будто бы в неё ударили каким-то тупым предметом… мыском маггловской кроссовки, например… он скривился было, но тут же почувствовал боль. Амбридж в кабинете не было.

— А что с временным директором? — проговорил он, стараясь не задействовать левую часть рта.

— О, — Спраут обернулась на него, сверкая магией своей мантии, куда более защищённой, чем обычно. — Вы же не знаете. Долорес отправлена в отставку, вероятно, министр тоже сменится. Дамблдор вернулся, но какой ценой…

— Что случилось? — холодея, спросил он декана Хаффлпаффа. Та коснулась тыльной стороной ладони своих глаз, и Теодор понял, что её лицо было мокрым от слёз. — Это Поттер, да? Они проникли в Министерство?

— Он вернулся. Тот, кого нельзя называть, мистер Нотт. Страшные времена ждут всех нас.

Она вышла, левитируя шестерых спящих слизеринцев, и Нотт остался совсем один. Часы показывали половину третьего ночи, и за открытым окном ярко светила убывающая Луна. Ветер качал кроны деревьев зачарованного Запретного леса вдалеке, и вроде бы ничего не поменялось — но от слов обычно бодрой и всегда улыбчивой профессора ему было не по себе.

Не по себе за всех, кто мог подвергнуться риску в Министерстве, отправившись туда вместе со шрамоголовым Поттером. Уйти и не вернуться.

Глава 69

Теодор посмотрел на часы. Время близилось к трём часам ночи, а он по-прежнему стоял в пустынном кабинете Долорес Амбридж, видимо, уже бывшего временного директора Хогвартса. Нарисованные котята, что обитали на всевозможных картинках, развешанных по периметру кабинета, спали, не зная о судьбе хозяйки. Слегка колыхалась штора — нежно-розовая, в тон любимому цвету Долорес Джейн Амбридж. Тео коснулся своей шеи, на которой оставались следы от опутывавших его верёвок.

Сердился ли он на Джинни и Артура? Объективно, они вдвоем были самыми близкими ему людьми среди тех, кто устроил спонтанное восстание. Невилл был на втором месте после них.

Да, конечно же, он сердился. Сердился на то, что вся его игра, о которой знали и они трое, и Грейнджер, в решающий момент была сыграна за него. Он хотел выступить на стороне строгой справедливости в понимании её Амбридж, а не буйной подростковой агрессии, но сейчас, к лету, в нём совершенно не оставалось сил терпеть розовую жабу. Он хотел бы раскритиковать план Поттера, предложить свой, насладиться минутой славы и почивать на лаврах, решив проблему не в лоб, а как-то иначе, а в итоге…

А в итоге его запишут в проигравшую сторону. К тем, кто сознательно или неосознанно был сторонником Тёмного лорда, и потому примыкал к Амбридж, ситуативно пользуясь негативным настроем помощницы Министра к Поттеру и всему тому хаосу, что он вокруг себя создавал. Если то, что сказала Спраут, было правдой… если то, что сказала Спраут, было, то последствия догонят и его, и всех вокруг.

Мысли снова вернулись к другу и… и девушке? Их отношения были непонятными ему самому. Они целовались, несколько раз заходили дальше, должно быть, это была любовь? Но давала ли любовь права на палочку, упёртую под лопатку? Любовью ли было усыпление? Чем это было? Вопросы, на которые у него не было ответов.

Сейчас вообще не было никаких ответов. Ответы были наверняка у Дамблдора, но он… Спраут сказала, что он вернулся в Хогвартс, а потому Тео ухватился за эту мысль, как за знак. Ему захотелось бежать, лететь через ступеньки, но он вовремя спохватился. Скула заныла от одной мысли о том, что ему придётся куда-то идти, особенно по ступенькам, и он перевёл взгляд на камин. Злосчастный камин, в который Поттер засунул свою голову, чтобы с кем-то поговорить.

— Кабинет директора Хогвартса!

Эти слова он помнил со своего первого курса. Тогда Снейп позвал его к себе в кабинет и отправил к директору, и он впервые оказался в удивительно волшебной комнате.

Так вышло и сейчас. Зелёное пламя подкинуло его куда-то в трубу, и выплеснуло на коврик перед камином Дамблдора.

— …погиб. Боюсь, что из Арки Смерти нет выхода, Минни. Мистер Нотт? Неожиданный визит.

Дамблдор был в какой-то странного вида на французский манер шляпе, берете, и тёмной мантии без привычных орнаментов и узоров — магия, защитная магия, окутывала её изнутри, держа на золотых и серебряных нитях, что проступали, насыщенные этой магией, на виду у Нотта.

— Добрый вечер, директор, профессор, — поморщившись и приложив руку к скуле, скомкано поздоровался Нотт. — Рад видеть вас здесь.

— Взаимно, мистер Нотт, — сухо ответил ему Дамблдор. Макгонагалл покачала головой.

— Я не сказала вам спасибо, Нотт, — кратко заметила она. — Спасибо. Два балла Слизерину. Не думаю, что это имеет смысл сейчас, но пусть они вас утешат.

«УТЕШАТ?!»

В его голове будто бы забил колокол, а стук сердца запульсировал в висках.

— Что… что вы имеете в виду?

— Минерва, не стоит так пугать юношу, — укорил её Дамблдор. — Успокойтесь, мистер Нотт. Все студенты, что добрались до Отдела Тайн, я ведь так понимаю, что вы в курсе этой авантюры?

Теодор кивнул.

— Все они живы. Включая мисс Уизли и мистеров Гампа, Томаса и Лонгботтома.

От сердца отлегло.

— Несмотря на некоторые… травмы, их жизни ничего не угрожает. Сейчас все они в Мунго.

— Что там случилось?

— Бойня, — ответила вместо директора Макгонагалл. — Грязная бойня, учинённая Вы-знаете-кем! Он заманил детей в ловушку и попытался шантажировать министерство!

— Профессор Спраут сказала, что Фадж ушёл в отставку?

— Его судьбу мы с вами будем решать послезавтра в Визенгамоте, — мягко сказал Дамблдор. — Присядьте.

Кресло само подлетело к Нотту, и он понял, что совершенно не хочет садиться.

— Увы, Минерва права. Я вынужден вас расстроить. Ваша тётушка… Гестия Джонс закрыла собой ваших друзей.

Теодор сжал подлокотники до боли в пальцах. Он зажмурился, надеясь, что это всё ещё сон, и его пробудит лишь утро в Больничном крыле. Напряглись жилы лица, и скула острой болью отозвалась в голове.

— Она пала, как настоящий гриффиндорец, — тихо сказала Макгонагалл. — Мне… мне жаль.

Теодор вспомнил, как впервые