Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

встретился с тётушкой. Ему было несколько лет, и она заявилась в его комнату, отталкивая и обругивая отца. С ней было весело, пусть он и побаивался её, а меньше года назад именно она стала тем человеком, кто помог ему в критический момент.

— Бабушка…

— Леди Виктория была свидетельницей последнего боя своей дочери, — твёрдо ответил Дамблдор. — Она и сотни других магов Министерства едва уцелели. Не в последнюю очередь благодаря Гестии Джонс.

Они помолчали. Теодор всхлипнул, и почувствовал, как слёзы бегут по его щекам. Ему вспомнились слова о том, что политика — путь по головам, по трупам, сквозь смерти друзей. Это придало ярости.

— Но ведь вы знали, — он хотел было стиснуть зубы, но не мог. — Знали, что Поттера заманивают в ловушку? Профессор, он ведь нашёл вас днём?

Макгонагалл отвернулась.

— Я была уверена, что мальчику померещилось. Ему не двенадцать, чтобы верить чужим голосам и образам!

— Эта смерть на вашей совести, директор, — не слушая декана Гриффиндора, с отчаянием прошептал Нотт. — Ведь тётя была вашим сторонником всю свою жизнь!

— Минерва, — обратился к своей помощнице Дамблдор. — Прошу, пожалуйста, отправляйся отдыхать. У тебя был не менее тяжёлый день, чем у других. Уже давно ночь.

Женщина кивнула и, неестественно сильно выпрямившись, вышла из кабинета через дверь. Теодор откинулся в кресле и, глотая слёзы, уставился в потолок. В отличие от многих других мест замка, Трапезного зала или той комнаты-с-диадемой, здесь потолок был обычным. Переливающимся магией, сотнями защитных чар, укутывавших крышу, но совершенно обычным. Белым.

Зашевелились в сонной дреме портреты, и лишь звук наливающейся в чашку воды отвлек почти уснувшего Нотта. Чашка, полная дымящегося от кипятка чая, подплыла к нему, удерживая магией директора.

— Выпейте, Теодор, — сказал Дамблдор мягко, пригубливая из своей чашки сам. Нотт последовал его примеру. Чай был мятным, слегка отдавал травами. — Альпийский сбор.

— Вы провели эти месяцы на континенте? — втянув в себя сопли и слёзы, полюбопытствовал Теодор. Ему и правда стало лучше.

— Да. Навещал… старого приятеля, скажем так. Консультировался. Уральские горы чудо, как хороши в мае, а в Гиперборее даже и не слишком холодно.

— Искали там Кощея? — хмыкнул Нотт. Боль в скуле как-то унялась.

— Именно так, — степенно кивнул директор.

Казалось, что ничего не было. Ничего не случилось.

— И что, вам удалось что-то найти?

— Несколько идей, — старик туманно покачал головой, глядя в потолок. — Кто-то должен был сказать Тому об одной из них, и у меня не слишком много предположений, если судить по… фактам. Какие у вас планы на это лето, Теодор?

— Вы так говорите, директор, как будто бы ничего не случилось.

— Не думаю, что что-то изменилось для вас с этими новостями, мой мальчик.

— Бабушка…

— Леди Виктория похоронила свою любимую дочь в один день с вашим рождением, — со значением сказал Дамблдор. — Конечно, думаю, что вам стоит посетить Францию. Виньен занял пост министра три дня назад, и теперь там будет настоящий праздник.

— Я не понимаю вас, директор, — признался Нотт. — Обычно вы не говорите загадками.

— Боюсь, что те, с кем я общаюсь чаще, не согласятся с вами. Но что же. Думаю, что я решу свои сомнения к августу и мне потребуется ваша помощь. Здесь, в Британии. Вам знакомо заклятье Доверия?

— Фиделиус? Да, но я никогда не делал этого самостоятельно…

— О, думаю, ваша бабушка не откажется помочь вам скрыть весьма примечательный особняк в Актоне от глаз магглов и магов.

Теодор почувствовал, как скула начинает снова ныть, и машинально коснулся щеки.

— Вижу, вам тоже досталось. Увы, все мы несём потери. В наш дом пришла война. Многие восприняли это с восторгом, но ещё больше — с ужасом.

Дамблдор встал из-за своего стола.

— Не только ваша тётушка ушла за Грань. В прямом смысле слова к Мерлину отправился мистер Блэк. Трэверс, один из беглецов из Азкабана, был убит мистером Лонгботтомом. Боюсь, что послезавтра будет разбирательство и над Фаджем. Я попрошу вас присутствовать в Визенгамоте, Теодор.

Нотт кивнул и зевнул — но зевок принёс ему лишь боль. Он не смог удержать болезненный стон.

— А сейчас настало время отправиться в Больничное Крыло.

* * *

Утром стол Слизерина был окутан пологом тишины. Студенты были хмуры, многие из них ничего не ели, и лишь шелест страниц нарушал молчание. Малфой был бледнее себя обычного, Гойл постоянно тёр глаза кулаками, а Панси в нарушение устоявшегося порядка вещей села рядом с ним и прошептала: «Нотт, что делать? Я боюсь!»

Если бы у Теодора было мнение на этот счёт…

Передовицу Ежедневного пророка украшала эпическая колдография дуэли в Атриуме Министерства. Дамблдор и Тёмный лорд, совершенно не похожий на обычного человека, безумно худой, с лысой головой и узкими, длинными пальцами, насылали друг на друга ужасно сильные проклятья, которые смог заснять фотограф. Подпись гласила: «ОН ВЕРНУЛСЯ: МИНИСТЕРСТВО ПРИЗЫВАЕТ СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ».

Официальные комментарии давали Амелия Боунс и Руфус Скримджер, руководители силового аппарата Министерства. Они заверяли, что в ближайшее время Министерство наведёт порядок и восстановит привычный уклад, а в конце репортёр приводил сведения о том, что вообще случилось в Министерстве. Погибли семеро магов — четверо сотрудников Отдела Тайн, аврор Джонс (приставлена Министром Фаджем к Ордену Мерлина второй степени посмертно), пожиратели смерти Блэк и Трэверс. Сам Фадж обращался с повинным словом на три абзаца на второй странице, прямо над перечнем задержанных пособников Тёмного лорда.

Если основную массу обитателей Хогвартса и касались события в Министерстве, то студентов Слизерина касался в первую очередь список из четырнадцати имён. Чета Снайдов, отцы Драко, Крэбба, Гойла, Антонин Долохов, трое Лестрейнджей, Джагсон, Мальсибер, Уолтсон, Макнейр и О’Ларис. Все они были пленены — израненные аврорами и «студентами Хогвартса, прибывшими на помощь Департаменту Магического Правопорядка». Списка этих самых студентов не было — но не нужно было быть пророком, чтобы понять, кого именно из студентов не оказалось в зале утром.

Собственно, многие имели родственников в этом списке, да что там, вся чистокровная Британия приходилась друг другу кузенами, но именно сокурсникам Теодора не повезло больше всех. Нотт видел, с каким страхом и презрением, перешёптываясь, поднимают взгляд на троих юношей студенты других Домов, и даже Слизеринцы. Поезд отходил через несколько часов, и едва ли кто-то из них хотел оказаться на пути домой, где их ждали по-настоящему плохие новости.

В зал влетели птицы. Солидный филин из Визенгамота, исправно каждую неделю посылавшийся Теодору как обладателю места в Высоком Визенгамоте (а Нотт каждую неделю исправно игнорировал после прочтения приглашения на заседания), принес очередное письмо от Персиваля.