Первый Выбор - Канира

Я прошёл между застывшими фигурами к центру клуба, где у столиков были два моих брата.

Сидевший Люцифер, который держал два стакана с алкоголем выглядел именно так, как я и ожидал. Высокий, элегантный мужчина с тёмными волосами и насмешливой улыбкой. Решил сменить имидж? Дорогой костюм, безупречная причёска, аура самоуверенности. Но я видел глубже, за этой изменённой внешностью скрывалось то что чего он не мог показать никому, видел боль в его глазах, усталость от тысячелетий изгнания, тоску по дому, которую он никогда не признает вслух. Печаль.

— О Аменадиэль, — Люцифер неторопливо устроился на кожаном кресле. — Как ты, большой парень? А?

— Люцифер. — Аменадиэль встал перед ним с физическими раскрытыми крыльями. — Тебе приказано вернуться в преисподнюю.

— О, ладно — Люцифер поставил стаканы на столик. — Вот только проверю свой еженедельник.

Люцифер начал рыться в своём костюме, что-то ища внутри. Аменадиэль молча наблюдал, но я видел в его душе что это представление было ему не ново.

— Да, вот оно, — Он проговорил, вытащив руку и смотря в себе пустую руку в которой не было ничего. — Как насчёт седьмого-даже-не-надейся или же пятнадцатого-пошёл-ты-к-черту?

Я улыбнулся. Ох брат, ты всегда любил злить своих младших братьев по пустякам. Игрался с их чувствами. Я был рад что это не изменилось в тебе. Но, Аменадиэль не оценил игры слов. Всё вокруг начало светиться. Мелко, но это уже показывало, что мой младший брат, который любил свою службу, немного зол.

— Сойдёт? — Приняв молчание которая затягивалась Люцифер продолжил. — Послушай-ка. Напомни папочке, что я свалил из Ада, из-за того, что мне достало играть определённую роль в его мыльной опере.

Грубо, но Люцифер описал и мои чувство. В этом мы были похожи. Аменадиэль также принял это за грубость.

— Тебе не стоит относиться к Отцу так пренебрежительно, Люцифер.

Он улыбнулся и глотнул виски.

— Уж кто бы говорил? Отец пренебрегает мной с начала времён. Немного несправедливо, не находишь?

Он не пренебрегает тобой, мой брат. Он лишь видит, что твой разум другой. И да простит меня Отец, не знает, что с тобой делать. Ты не такой как все. Твои желание…Жаль я не могу сказать это ему в лицо. Не время. Разговор продолжился.

— Ты…пародия на всё святое. — Аменадиэль не смог удержаться, но Люциферу было не обидно. Скорее…

— Спасибо. — Он искренно поблагодарил его, принимая слова. — Спасибо, но…В последнее время я маленько призадумался. Считаешь, я Дьявол из-за врождённого порока, или же потому, что наш дорогой папочка решил так?

Люцифер внимательно посмотрел стоящему Аменадиэлу в глаза испытывая его веру.

— Как думаешь если Дьявол покинет Ад? — Люцифер усмехнулся, не воспринимая всерьёз слова своего брата. Рывком Аменадиэль взял руки своего брата поближе к себе, а лицо приблизил к его. — Все эти демоны…Все эти измученные души…Куда по-твоему они пойдут?

Наверх, стало быть, если я уже судил несколько сотен из них. А это была лишь малая часть. Капля воды в огромном океане.

— Не знаю. И мне плевать. Мне всё равно. Это не моя проблема, братишка. — Люцифер улыбнулся в лицо непонимающего Аменадиэля, который отошёл. — Считайте моё место вакантным.

Он глотнул виски, улыбаясь. Интересно. Он продолжил.

— И ты, моей пернатый друг, можешь пойти прямо в Ад. — Мгновение желание, и грубость Люцифера была наказана. Крыло Аменадиэля было приближено опасно к горлу к человеческому облику брата. Похоже он вышел за рамки того что был готов терпеть один из воинов Серебряного Города. Он был не ранил его конечно, но заставить прислушаться к своим словам, пожалуй.

Люцифер посмеялся и сказал.

— Ну рискни. Думаешь, папочка спустит тебе это? — Аменадиэль начал мелко смеяться понимая, что Люцифер принуждает его к греху. К паданию. Мой первый младший брат хоть и не был давно в Серебряном Городе, и давно не был привычным Архангелом, но Правила, созданные Отцом, распространялись и на него. Он убрал острое крыло.

— Знаешь…Он не всегда будет милостив к тебе.

Он знал, что это значило. Он знал, что Отец всё ещё наблюдал за ним. Эти слова были точны как никогда, и они же были теми что заставили убрать улыбку с лица моего брата. И оставив Люцифера с этими словами Аменадиэль вышел из клуба. Через несколько секунд временной пузырь рассеялся, и жизнь в "Люксе" возобновилась. Бармен продолжил протирать стакан, уборщица вернулась к работе, а посетители даже не заметили, что время останавливалось.

Люцифер остался один сидя на своём месте. Я ещё немного понаблюдал за ним, как он встал, сел за пианино в центре зала, как он начал играть мелодию. Думал это будет что-то весёлое. Но в музыке слышались нотки грусти.

Стоя в тени, наблюдая за младшим братом, вглядывался в суть. В его душе бушевали много эмоций — тоска по дому, который он покинул миллионы лет назад, любовь к новой жизни, которую он построил на Земле, и что-то ещё… надежда. Надежда на то, что изменения возможны. Что даже падший ангел может найти путь к искуплению.

Интересно. За все эти годы я думал о Люцифере как о гордом и упрямом мятежнике, который предпочёл изгнание от Отца, за место покорности. Но сейчас я видел в нём что-то другое. Не упрямство, не гордыню — просто потерянного брата, который искал своё место в мироздании. Свой дом. Не знал куда себя деть.

Жаль, брат мой. Как же ты заблуждаешься в своей боли. Но ещё не время.

Я ушёл, оставив Люцифера, и последовав за другим моим братом. Хотелось увидеть, что будет делать Ангел Господня в этом городе.

* * *

Глава 7

Я следовал за Аменадиэлем на безопасном расстоянии, сохраняя невидимость и наблюдая за тем, как мой брат исследует ночной Лос-Анджелес. Он двигался по улицам с методичностью истинного воина Небес — каждый шаг был рассчитан, каждый взгляд оценивал окружающую обстановку. Но больше всего меня поражало выражение его лица.

Отвращение. Чистое, неприкрытое отвращение ко всему, что он видел.

Аменадиэль останавливался возле каждого бара, каждого клуба, каждого места, где люди предавались своим порокам. Его небесное зрение позволяло ему видеть грехи смертных как светящиеся пятна на их душах — жадность горела жёлтым огнём, похоть пульсировала алым светом, гнев пылал оранжевыми всполохами. И чем больше он смотрел, тем мрачнее становилось его лицо.