100 великих загадок российских городов - Виктор Николаевич Еремин

Но вот запись из того же дневника на завершающем этапе голода: «15 марта 1942 г. С 5 марта работает театр музыкальной комедии в помещении Театра им. Пушкина (в “Александринке”). Сегодня оперетта “Любовь моряка”. Ни одного билета в кассе. У театра огромная толпа жаждущих попасть на постановку. Тут не только молодёжь, а люди средних лет, пожилые и даже старички и старушки, закутанные в старомодные саки, в шапках-шалях, с муфтами и палочками… Товарищи из Смольного ходили смотреть оперетты “Сильва” и “Баядера”, так покупали билеты за два дня. Рассказывают: в театре жуткий холод. Огромное помещение театра забито зрителями до отказа…» Вряд ли вся эта публика была из Смольного и вряд ли артисты жили в те дни на пайки в 125 г хлеба в день.

Когда было налажено снабжение с Большой земли, по всему городу были открыты т. н. стационары для людей, измученных голодом, чтобы они поправили свое здоровье, открывались столовые для детей, для учёных – через них прошли десятки тысяч людей!

Всё это не мешает крысам Овертона публично рассказывать, как Андрей Александрович Жданов «пьянствовал, обжирался пирожными и фруктами, доставлявшимися ему на самолете, в то время как простые ленинградцы умирали от голода». Как он, чтобы избавиться от ожирения, играл в лаун-теннис[23], но тут же «жрал из хрустальных ваз пирожные буше[24]» и персики, специально доставленные самолётом из партизанских краёв.

В январе 1989 г. вышло Постановление ЦК КПСС «Об отмене правовых актов, связанных с увековечиванием памяти А.А. Жданова», в котором отмечалось, что в связи с «многочисленными обращениями трудящихся с предложениями отменить правовые акты, увековечивающие память А.А. Жданова» «установлено, что А.А. Жданов был одним из организаторов массовых репрессий 30–40‑х годов в отношении ни в чём не повинных советских граждан. Он несёт ответственность за допущенные в тот период преступные действия, нарушения социалистической законности».

Постановление было подготовлено группой товарищей, получивших значительные дивиденды от народного имущества в период крушения СССР. Возглавлял их член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев. Скрепил постановление своей подписью будущий лауреат Нобелевской премии мира и почётный гражданин Германии, а тогда Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачёв.

Казус Анны Ахматовой

В 1946 г. А.А. Жданов сделал то, чего ему не могут простить вот уже несколько поколений российских интеллигентов. В Москве было принято Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года № 274. п. 1 г «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», после чего в город на Неве приехал Жданов и выступил перед партактивом с большой разъяснительной речью. Постановление касалось публикаций в ленинградских журналах произведений М.М. Зощенко и А.А. Ахматовой, а также характерной во все времена для литературно-художественных журналов узкой групповщины – публикации (за счёт государства) исключительно «своих» авторов.

В октябре 1945 г. у И.В. Сталина случился первый инсульт. С этого времени он быстро дряхлел. Остро стоял вопрос о преемнике. Кандидатурой номер один был А.А. Жданов. Но далеко не все члены Оргбюро готовы были уступить ему столь высокий пост. Вскоре стало известно, что в недрах ведомства Л.П. Берии готовилось политическое дело против ленинградской интеллигенции, которое должно было скомпрометировать в глазах общественности именно самого Жданова – многолетнего руководителя города и области. Одной из центральных фигур предполагалось сделать Анну Андреевну Ахматову – вдову расстрелянного за контрреволюционную деятельность Н.С. Гумилёва и мать недавнего политического зэка Л.Н. Гумилёва.

Чтобы перекрыть готовившуюся политическую расправу, ждановцами было придумано Постановление Оргбюро. Фигуранты его, бесспорно, пострадали. Но никто не был отдан под следствие и суд, никто не отправился в лагеря, а пострадавшим тем или иным образом была предоставлена вполне денежная работа. (Ахматовой стали заказывать переводы на русский язык поэзии иноязычных авторов, за что прилично платили.) «Обличённым» интеллигентам надо было переждать лихое время.

Но здесь рассказ идёт о «казусе Ахматовой», т. е. о выдумке относительно страстной любви между нею и великим итало-французским художником Амедео Модильяни.

25 апреля 1910 г. в Киеве венчались Анна Андреевна Горенко (Ахматова) и Николай Степанович Гумилёв. Медовый месяц молодожёны решили провести в Париже и выехали туда 2 мая. «В Париже они отдались всей душой музеям города-светоча и французской литературе» (С.К. Маковский). В начале июня пара уже была в России.

Амадео Модильяни и один из многочисленных портретов Ахматовой

В восьмистраничном очерке 1959–1964 гг. «Амедео Модильяни», единственном, где Анна Андреевна рассказала о своём знакомстве с художником, Ахматова сообщила: «В 10‑м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне». Когда, как и где состоялось знакомство поэтессы с художником, не известно. Выдумок на этот случай много. Самая распространённая версия такова. Гумилёв, уже бывавший в Париже, водил супругу по знаменитым парижским литературным кафе. Одним из таких кафе была «Ротонда». Там Модильяни увидел Анну и якобы мгновенно воспылал к ней страстью. Гумилёв это заметил, случился конфликт… Одним словом, перед нами очевидная выдумка, сочинённая сторонними людьми уже после кончины Анны Андреевны, но изначально опровергнутая её очерком.

Если бы Модильяни серьёзно конфликтовал с Гумилёвым, вряд ли у него оказался бы адрес Ахматовой. Или сама история с письмами – выдумка Ахматовой? В любом случае, её биографы утверждают, что вся переписка сгорела во время пожара в её доме, сохранились лишь воспоминания о строках из этих писем, которые Анна Андреевна записала в очерке «Амедео Модильяни» – через 49 лет после их первого прочтения. Когда был пожар в доме Ахматовой, погубивший письма Модильяни, выяснить не удаётся.

О конфликте итальянца с супругом Анны мы узнаём из того же очерка. Но к Ахматовой он не имел никакого отношения, и сама она узнала о нём случайно от мужа: «Только раз Н.С. Гумилёв, когда мы в последний раз вместе ехали к сыну в Бежецк (в мае 1918 г.) и я упомянула имя Модильяни, назвал его “пьяным чудовищем” или чем-то в этом роде и сказал, что в Париже у них было столкновение из-за того, что Гумилёв в какой-то компании говорил по-русски, а Модильяни протестовал…» Так что история о «Ротонде» очевидная выдумка. Так же, как странным кажется заявление Ахматовой: «Я ни разу не видела его пьяным, и от него не пахло вином. Очевидно, он стал пить позже, но гашиш уже как-то фигурировал в его рассказах». Всё парижское окружение Модильяни и Гумилёв рассказывают о пьянстве художника, только Ахматова ничего не видела. А было