Катя и крокодил - Нина Владимировна Гернет

— Иди, иди, а то закроют на обед! — ответил невидимый голос из глубины квартиры.

Лида расхрабрилась и сунула старичку цветы. Он растерянно взял. А Миша к этому времени пришёл в себя. Как требуют приличия, он шаркнул ногой, изящно поклонился и начал сначала:

— Здравствуйте, уважаемый Алексей Иванович!

— Здравствуйте. А я вовсе не Алексей Иванович! — обрадовался Сергей Васильевич. — Я — Сергей Васильевич!

— Как? — оторопел Миша. — Но у нас записано, что это вы!

— Честное слово, не я! Спросите Таисию Петровну!

— Как же тогда?.. Извините, пожалуйста…

— Ну, что там, — добродушно сказал Сергей Васильевич. — Бывают и хуже ошибки. Я раз сам свою пешку побил и то… Позвольте вам вернуть, — он протянул Лиде цветы, — и пожелать всего наилучшего.

И он ушёл, помахивая бидоном.

Опустив голову, Лида в двадцатый раз перечитывала свою несчастную записку с адресом.

— Шагай в школу, — сказал Миша, — и доложи Галине Ивановне, что ты, во-первых, ворона…

— А вот и не ворона! — закричала Лида, вдруг просияв. — Дом сорок, квартира двенадцать! Это я просто наоборот записала!

— Точно?

— Точно-точно!

Миша с сомнением поглядел на неё.

— Ну, пошли. Только если опять не то… Смотри, Шершилина!

Миша молча шагал по улице. Лида виновато семенила за ним.

Они проходили мимо строящегося дома. И вдруг сверху, с лесов, свалилось ведро с извёсткой. Правда, они успели отскочить, но несколько брызг всё-таки попало на Мишу. А какой-то вихрастый парень свесился сверху и, вместо того чтобы извиниться, свистнул и почесал в затылке:

— Ёлки-палки!

Миша взглянул на свои парадные брюки с белыми брызгами и в отчаянии закричал:

— Новые брюки! Вот запла́тите девять рублей сорок копеек, тогда будете знать!

— Ничего, Мишенька, — уговаривала Лида. — Это ничего, это всё высохнет и стряхнётся!

— Да, стряхнётся! — ворчал Миша. — Это всё ты!

— Почему я?

— Потому что если бы ты не перепутала адрес, ведро бы свалилось без нас! Понятно?

Лида не нашлась что ответить, и они молча пошли дальше.

А в это время писатель Алексей Иванович Мамонтов стучал на машинке в своём кабинете. Во время путешествия он многое повидал, но не успел записать кучу интересных вещей и теперь торопился это сделать.

Сейчас он описывал один очень неприятный случай с кенгуру, после которого у него (у Мамонтова, а не у кенгуру) остался след на ноге. Он написал «укуси…» и задумался. Он не знал, как правильно написать: «укусила» или «укусил»? Потом он вспомнил, как постыдно удирал от кенгуру, и засомневался: а стоит ли вообще это записывать? Кроме того, он совершенно не мог сосредоточиться: как только он задумывался, ему начинало казаться, что он опять летит на самолёте ТУ-124, — а всё потому, что вокруг него ходила его тётя Лиза и гудела пылесосом.

Алексей Иванович бросил работу и жалобно спросил:

— Тётя Лиза, милая, ну почему вы берётесь за пылесос именно тогда, когда я сажусь за машинку? Разве нельзя убирать в то время, когда вы посылаете меня за булкой?

Наступила тишина.

— Ах ты бессовестный! — сказала тётя Лиза, скрестив руки на груди. — Да если бы не я, ты сам и твоя машинка давно заросли бы плесенью и грибами!

— Спасибо вам за то, что я ещё не зарос плесенью, но я же, честное слово, работаю!

— А я, выходит, танцую, да? А когда заболела твоя цейлонская пучеглазая — кто ей давал слабительное? Ты или тётя Лиза? А в чьей сумке твои африканские хамелеоны воспитывались? А кто для твоей любимой рогатой твари за личинками бегает?

Тётя Лиза долго бы ещё говорила, но тут Мамонтов вскочил и сгрёб её в охапку.

— Тётя Лиза, конечно, вы благороднейшее, добрейшее и милейшее существо. Только знаете, почему Жюль Верн написал целых сорок томов?

— Ну?

— Потому что тогда не было пылесосов!

— А ну тебя! — и тётя Лиза опять включила пылесос. Алексей Иванович вздохнул и вышел в другую комнату.

Там на полках и стенах стояли и висели удивительные вещи — память о далёких путешествиях: африканские маски, игрушки из Мексики, чучело райской птицы, невиданные бабочки. А теперь в коллекции появился настоящий австралийский бумеранг.

Алексей Иванович вышел на балкон. Там на столике был небольшой террариум, а в нём сидел пёстрый грустный тритон, похожий на маленького дракона.

Алексей Иванович постучал по стеклу. Тритон встал на хвост и поглядел на писателя круглыми глазами.

— Скучно тебе с нами, двуногими? А ещё говорят, будто ты тритон. Никакой ты не тритон, а мудрый дракон в одну сотую натуральной величины.

Тётя Лиза перестала гудеть и подошла к балкону. Мамонтов покосился на неё.

— Слушай, дракон, — сказал он тихо, — давай договоримся, я напишу про тебя сказку, а ты за это вырасти, задыши огнём и проглоти тётю Лизу вместе с пылесосом!

Делегаты стояли перед дверью, где действительно жил писатель и путешественник Мамонтов. Это было написано на дверной табличке. Затаив дыхание, они прислушивались. Из-за двери доносилось гудение.

— Слышишь? — прошептала Лида в восторге. — Там кто-то гудит.

— Не болтай, — сказал Миша.

Он тщательно стёр с брюк последние следы извёстки, поправил галстук и строго сказал:

— Помни, Шершилина, цветы вручишь, только когда я всё скажу и кивну тебе. А потом опять отступишь на своё место. Поняла?

— Поняла, — сказала Лида.

— Ну, смотри, Шершилина, чтоб без глупостей! — и он нажал кнопку звонка.

Гудение прекратилось. Щёлкнул ключ, дверь медленно начала открываться. На пороге стояла величественная тётя Лиза. Некоторое время она испытующе смотрела на Коробкина и Шершилину, а потом закрыла дверь.

— Это как же? — сказала Лида с обидой в голосе.— Нам, значит, уходить?

— Обижаться будешь дома. Стой и жди.

Дверь открылась опять. Тётя Лиза молча предложила им войти в переднюю и удалилась, оставив гостей в темноте. Только из узкой щели падал луч света на стенку.

Лида дёрнула Мишу за руку: со стены свирепо