КВТИУ. Театральное училище с танковым уклоном - Игорь Егорович Коваленко

В один из дней он подался в самоход, а возвратиться решил на такси, причем расстояние было солидное, от танкоремонтного Дарницкого завода до Лукьяновки, где и находилось наше училище. Остановив машину, он сел на заднее сиденье. Таксист не успел тронуться с места, как в затылок ему уперся ствол пистолета:

– Выходи из машины, ключи оставь на месте! – скомандовал Михась. Водитель мгновенно выполнил приказ, выскочив из машины. Он не мог знать, что в руках у пассажира в курсантской форме был детский пластиковый пистолет. Михась пересел на водительское место и погнал, утопив педаль подачи топлива до пола. Водитель тут же через телефон-автомат сообщил о происшествии в милицию. Оперативные группы милиции тогда работали очень быстро.А случилось это в день рождения Щербицкого,в связи с чем по всему городу были усиленные наряды и патрули милиции. В центре города такси загнали к пешеходному мосту две милицейские машины. Михась, бросив машину, пытался уйти бегом, он был разрядником-легкоатлетом, но навстречу ему вышла группа перехвата. Итогом этого приключения был показательный для всего киевского гарнизона суд. Так как вся эта история произошла в день рождения Первого секретаря ЦК компартии Украины,товарища Щербицкого. Суд проходил в учебном корпусе нашего училища, в огромном лекционном зале кафедры научного коммунизма. Туда согнали потенциальных нарушителей дисциплины со всех училищ гарнизона, чтобы наглядно показать, чем могут заканчиваться уже не детские шалости. Михась получил пять лет колонии. Зачем он все это учудил, до сих пор никто так и не знает.

Глава 5

Теща плачет, дети плачут: папа двойку получил

Часть 1

На четвертом курсе мы, вздохнув уже полной грудью, почувствовали относительную свободу жизни за забором. Во-первых, из казармы мы переехали в общежитие, где расселились по пять человек в комнате. Одно это событие уже казалось райским наслаждением после трёх лет казарменной кутерьмы, когда любой начальник вваливался первым делом именно в нашу образцовую казарму. Общежитие находилось в тридцати метрах от корпуса казармы, но для нас в психологическом смысле это было расстояние от Земли до Луны. После занятий или караулов, придя в казарму, нельзя было даже присесть на край кровати, а теперь, в комнате, можно было плюхнуться и просто полежать несколько минут до построения. В комнате у каждого своя тумбочка, общий шкаф для хранения тубусов с чертежами и учебной литературой.

Как мы радовались, казалось бы, простым и элементарным человеческим удобствам. Даже горячая вода в умывальнике периодически была. До этого три года мы умывались и брились только холодной. Еще одно очень важное событие – это жетоны на выход в город вместо увольнительных записок. Жетоны были красного и серо-зелёного цвета. Красные для женатиков и тех, у кого была квартира, то есть для местных киевлян. Серые предназначались для всех остальных. Отличие было в том, что, уходя с красным жетоном в 21:00, курсант мог возвратиться к утру следующего дня в 8:00. Таким образом, каждый день, если не было залетов, нарядов и других препятствий, можно было уходить к жене или родственникам домой. Серый жетон обязывал возвращаться в общежитие к 24 часам, так что преимущество красных жетонов было очевидным.

Как-то раз наш Люм по инициативе Томашевского решил провести рейд по осмотру тумбочек курсантов, пока мы были на занятиях. После занятий, на построении в коридоре общежития, Люм вышел перед строем, держа в поднятой вверх руке эротический журнал. В другой руке он держал красный жетон. Обведя строй взглядом ротвейлера в поисках жертвы, он громко произнес:

– Курсант По́пов, выйти из строя!

Назвав фамилию, он сделал выраженное ударение на первый слог и по рядам прокатился смешок.

– Я повторяю, курсант По́пов, выйти из строя!

Из первой шеренги, робко и неохотно, сделал шаг вперед Валик Немирич. Оказывается, Валик – большой придумщик. Он раздобыл где-то бланк красного жетона, вклеил туда свою фотографию, как положено, и вписал, как ему показалось, нейтральную фамилию Попо́в. Курсанта с такой фамилией у нас на курсе не было, и идентифицировать владельца можно было только по фото. С тех пор наш Дон Хуан- Валик Немирич на несколько недель стал По́повым, до следующего залетчика.

А следующим был Володя Цыбульков. Это богатырского сложения ярославский парень,на вид очень простодушный и непосредственный, можно даже сказать – наивный. Когда Володя трезвый, это был очень добросовестный,рассудительный и исполнительный курсант, но, стоило ему немного выпить, начинались забавные метаморфозы. Вычислить его не составляло никакого труда. Например, он мог появиться в кальсонах и в туго завязанной на подбородке зимней шапке прямо в проходе казармы, как это было на третьем курсе. Не надо было проводить экспертизу, чтобы убедиться в нетрезвости этого замечательного парня. А ведь таким образом за эту ниточку разматывали клубок из остальных членов общества трезвости. Еще после возлияния, Володя Цыбульков поколачивал себя в грудь огромным кулачищами, приговаривая с нижегородским оканьем: «Выпьешь бывало, сядешь на пенек, а там букорахи ползают, такие малые, такие хорошие». Вот из-за этих особенностей Володю и закрыли в комнате общежития на ключ, так как ребята перед получением жетонов немножко взяли на грудь и опасались, чтобы Володя не подставил всех остальных своими чудачествами. Володя, свернувшись калачиком, мирно уснул в позе эмбриона, однако на рассвете, около пяти утра, он очнулся, – в комнате никого, дверь закрыта на ключ. А проснулся он по причине исправно функционирующего организма, у которого возникла потребность в отправлении физиологических надобностей. Пометавшись как тигр в клетке по комнате, Володя открыл шкаф. Вид тубусов с чертежами и учебной литературой остановил его решительный порыв. Володя перевел взгляд на окно, в котором уже брезжил рассвет. Быстро распахнув окно, удерживаясь руками за раму, он совершил бомбометание прямо с четвертого этажа общежития. Бумажки в клеточку, вырванные из учебной тетрадки, полетели туда же вниз, подхваченные порывом утреннего ветерка. Напротив общежития через плац находится учебный корпус, и в эту ночь там чертил курсовой проект курсант третьего курса, который не успевал к сроку закончить чертеж двигателя В-46. Завершив чистовую обводку чертежа в толстую линию, он подошел к окну, открыл его и благостно закурил с чувством выполненного долга. И тут наблюдает картину: напротив в общежитии открывается окно на четвертом этаже, появляется огромная задница, делает свои дела и исчезает. Курсант зажмурил глаза, ему не верилось в реальность происходящего, было явное ощущение сюрреализма, невозможности подобного явления. Он был убежден, что это от переутомления. Вычерчивая всю ночь мелкие детали двигателя , глаза сильно переутомились и возникла такая невероятная иллюзия. Однако утром на плацу, перед училищным разводом на занятия, все