КВТИУ. Театральное училище с танковым уклоном - Игорь Егорович Коваленко

тем более, что посреди кабинета стоял шикарный концертный рояль. Тут же достали из сумки посуду, бутылки и закуску, расположив всё на рояле. После первого стаканчика Лёха сел за рояль и стал что-то наигрывать правой рукой. Так как с клавишами он не очень дружил, то левой рукой басовую партию подыгрывал одним пальцем. Вдруг дверь распахнулась, и появилось смущенное лицо девушки. Все четверо дружно наперебой начали любезно приглашать девушку пройти в аудиторию.

– Здесь проходит прослушивание? – робко поинтересовалась девушка, еще более смутившись от такого пристального внимания.

– Да-да, конечно, мы вас с удовольствием послушаем, – голосом председателя комиссии сказал Джон.

Ничего не подозревающая студентка консерватории, старательно выдала арию из оперетты “Карамболина, Карамболетта!”. Прослушав до конца арию, комиссия пришла к выводу, что еще не все резервы голоса и тембральные возможности были продемонстрированы конкурсанткой, и предложили исполнить народную песню. Прослушав украинскую народную “Черемшина”, комиссия в составе четырех курсантов танкового училища дружно аплодировала, заверив студентку, что она прошла по конкурсу. Как только дверь за студенткой закрылась, танкисты накатили по третьему стаканчику. Едва они это сделали, тут же в дверь постучали, и вошла следующая студентка. На прослушивании третьей кандидатуры дверь в кабинет широко распахнулась, и на пороге возникла грозная фигура администратора филармонии:

– Это что за безобразие? Вы кто такие, и что тут устроили? Немедленно покиньте помещение!

Наши парни уже втянулись в высокое искусство, а здесь так жестко порвали романтический настрой и уничтожили тягу к прекрасному. Ничего не оставалось делать, как собрать в сумку недопитые бутылки с закуской и с грустью неразделенной любви покинуть храм музыки. Спускались на первый этаж уже по лестнице, ведущей к центральному выходу. Но Краб, отличавшийся обостренным чувством самолюбия, не желал смириться с таким позорным финалом. Спускаясь вниз, он незаметно прошмыгнул через коридор на первом этаже. Джон, Заяц и Чернильница, стоя перед центральным входом в филармонию ждали, когда выйдет Краб. Через пять-шесть минут Краб вышел со стороны служебного входа, двумя руками удерживая бандуру, закрытую в новеньком кофре-футляре.

– Краб, на фига ты это приволок? – спросил Заяц.

– Как они с нами, так и мы с ними, – обиженно ответил Краб.

Все четверо вернулись в квартиру Лёхи Чащина вместе с бандурой. Открыли кофр, достали инструмент. Лёха, как гитарист, ударил по струнам. Раздался такой истошный звенящий и пугающий звук, что расплакался маленький грудной ребенок. Три дня Лёха терроризировал домашних, пытаясь понять, как играть на этом инструменте, но на четвертый, чтобы не травмировать детскую психику, притащил инструмент в общежитие и поставил возле тумбочки дневального. Начальник курса Люм, увидев неуставной инструмент возле тумбочки дневального, спросил в недоумении:

– Это что за арфа?

– Это не арфа, товарищ майор, это бандура, – включил умника Чащин.

– Так вот, – сказал Люм, – пока не научишься играть на этой бандуре, в увольнение не пойдешь. Оставь надежды, всяк там живущий, – добавил Люм, свою любимую присказку.

Глава 6

Звезды падают на плечи

Часть 1

Говорят, что дураки учатся на своих ошибках, а умные – на чужих. Выходит, что умные учатся у дураков. В этом и заключается дуальность бытия, – каждый встречный нам учитель. У дурака учимся, как не надо делать, а у разумного учимся правильным действиям.

В начале пятого курса каким-то ветром занесло в наши края моего бывшего одноклассника, Витюшку Михайлова. Он поступал в наше училище, но по конкурсу не прошел, и через год поступил в Полтавское училище связи. Приехал он в отпуск или командировку, точно уже не вспомню. Витюшка в школе был интеллигентным раздолбаем. Он сочетал в себе широкую эрудицию, искрометный юмор и абсолютный похренизм. Он разыскал меня, и мы договорились встретиться, чтобы вспомнить школьные годы. В девятом классе мы вместе с ним посещали специальные курсы немецкого языка при Министерстве иностранных дел. Витюша как раз в девятом классе приехал из Германии, где служил его отец, и благодаря его общению с немецкими сверстниками, он пополнил мой словарный запас немецкими матерными выражениями.

Дома я переоделся в гражданку, сказал своей жене, что иду на встречу со школьным другом, на что она, как умная женщина, предложила отметить встречу у нас дома. Однако, упертый авантюрист Витюша настоял на встрече в городе. Витя был любитель крепленых вин и предложил взять любимый напиток Григория Распутина “Мадеру”. Поскольку я больше занят спортом, чем спиртом, то мне было абсолютно все равно. В скверике в центре города, на Крещатике, мы за разговором осушили семьсот миллилитров “Мадеры” очень быстро. Витюше показалось мало. Ну что же, кто ищет приключений, тот непременно их найдет. Взяли вторую бутылку “Мадеры”. Витюша был в ударе, сыпал рассказы и анекдоты, при этом открыто подшучивал над прохожими. К слову сказать, он и про себя любил пошутить, говоря: “Мой нос на десятерых рос, одному достался”. Нос и вправду ему достался с запасом.

Проходя через подземный переход, Витюша зацепил своими шутками каких-то парней. У тех с юмором было не настолько благополучно, тем более они были абсолютно трезвые, и на выходе из перехода они приняли простое решение набить морду и нос Витюшке. Естественно, мне пришлось встать на защиту своего приятеля. Завязалась драка буквально в центре города. Набив лицо этим двум парням, атаковавшим Витюшу, мне пришлось вступить в борьбу с нарядом милиции, который появился сразу после первого раунда. Милиционеры старательно пытались заученными приемами завернуть мне руки за спину, но сами попадали то на бросок через бедро, то на кочергу или сбивание. Борьба с тремя милиционерами шла гораздо дольше и утомительнее. После того, как они прекратили свои попытки и вызвали патруль из комендатуры, я почувствовал смертельную усталость и прилег на лавочку, находившуюся рядом, отдохнуть. Как патруль грузил меня в машину, я не помню, потому что находился в летаргическом сне. Проснулся я от того, что было холодно, ощутил, что лежу на чем-то жестком и ужасно неудобном. “Где я?” Мой взгляд скользил по серой стене и остановился на двери. Дверь была необычная, с маленьким зарешеченным окошком. “Камера,” – наконец пришло понимание. Воспоминания минувшего дня всплыли из тумана. Это была камера предварительного заключения в гарнизонной комендатуре. Вот это конфуз. А где же Витюша?

– А вашего товарища забрали родственники, – сообщил мне дежурный офицер комендатуры, – а про вас, товарищ курсант, даже разговора не было.

Офицер был достаточно благожелателен, учитывая то положение, в котором я оказался. Вот это был залет. Надо же было такому случиться на пятом курсе! Нужно было готовиться к самому худшему. Однако, небеса были благосклонны ко мне.