Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

В самом конце 1942 года он гостил у своего больного отца в Рурской области и говорил семье о том, что война скоро будет проиграна. Удивленный тем, что в местной пивной люди все еще обмениваются нацистским приветствием, он сказал, что члены партии первыми лишатся голов после победы врага. Старший брат Фриц посоветовал ему говорить потише, чтобы не привлекать к себе внимания. Несколько недель спустя их брат Вилли оказался дома в увольнительной с фронта, и Фриц упомянул о случившемся в пивной. Вилли, служивший в Waffen-SS, заявил, что обязан доложить об этом своему командиру. По сохранившимся фрагментам судебного дела не понятно, сделал ли он это. Тем не менее в феврале 1943 года Конрада арестовали по подозрению в участии в диверсии, которая привела к затоплению корабля. На следующий день его освободили. В сентябре он был арестован снова, на этот раз за пораженчество. Доносили, что на работе он не раз говорил, что “в Сибири города лучше, чем в Америке”, что “война проиграна и русские вот-вот войдут в Гамбург” и что, обсуждая свадебный подарок для коллеги, он заметил, что “кастрюля будет лучше, чем бюст Гитлера”. В марте 1944 года народный суд собрался в частном доме, чтобы вынести свой приговор. В числе свидетелей были Фриц Х. и его жена, хотя как членам семьи суд разрешил им хранить молчание. Дверь в комнату заседаний закрыли неплотно, и те, кто сидел в коридоре, могли слышать заявление Фрица Х.: “Надо искоренить (ausgemerzt) всех, ему подобных. Нам не нужен второй 1918-й” – это был намек на предполагаемый “удар в спину”, когда тылы предали армию и в результате привели к поражению в Первой мировой войне. Вынесение приговора не заняло много времени. Конрада Х. приговорили к смерти. Фриц плакал. “Я не этого добивался, – говорил он другому свидетелю, – и не ожидал, что до этого дойдет”. 20 мая 1944 года его брат был казнен66.

Те же идеологические распри, которые развалили Веймарскую республику, разорвали на части эту семью рабочих. Конрад, хоть и не состоял в коммунистической партии, явно склонялся в этом направлении, о чем знали его братья. Вилли и двое других, напротив, служили в Waffen-SS, военном крыле нацистской партии; все они погибли в последний год войны. Фриц Х. воевал во Франции во время Первой мировой. Затем он вступил в правую военизированную организацию Stahlhelm, а в 1933 году – в НСДАП, но активистом так и не стал. Из его детей в юношеские организации нацистов не вступал никто. Он даже не выписывал нацистских газет. Фриц Х. работал оператором на местном медеплавильном заводе, и после войны его коллеги клялись, что он, зная о людях оппозиционных взглядов, никогда на них не доносил. Во время описываемых событий его собственный сын был на фронте; он тоже погибнет. Судя по всему, Фриц и Конрад Х. поддерживали дружеские отношения.

Фриц Х. был в числе доносчиков, чьи поступки рассматривались немецкими судами после войны. Его судили трижды, и он был оправдан, осужден и снова оправдан. На последнем суде в 1953 году присяжные вынесли заключение, что действия Фрица Х. следует оценивать с нравственной точки зрения, но они не были преступлением67. Его шок при вынесении приговора сочли доказательством того, что он не только не добивался казни брата, но и не мог предположить возможность такого исхода. Когда он призывал “искоренить” брата-пораженца, он использовал распространенное в то время бранное выражение, и его нужно рассматривать в таком контексте. Потрясение, которое вызвал у него приговор, посчитали доказательством того, что “широкие круги” немецкого населения не знали о нарушениях законности при нацистах и других преступлениях – “таких как ужасы концентрационных лагерей и убийства евреев”. Даже если Фриц Х. не добивался смерти брата или был не в состоянии ее предвидеть, неприятный факт заключается в том, что он добровольно его обвинил и считал, что его нужно (по крайней мере) изолировать. Призывая к “искоренению” (ausmerzen), Фриц Х. сознательно или бессознательно принимал нацистское расширительное употребление термина, относящегося к уничтожению сорняков и вредителей, и переносил его на людей, в том числе на собственного брата.

Для других, однако, гибель родных во время авианалетов означала потерю веры в нацистов. Фриц Ланг был сержантом флота. В 1944 году он находился в Форте Хант, американском лагере для военнопленных. В отличие от многих сослуживцев, он больше не верил Гитлеру. Его родители погибли при бомбардировке Карлсруэ. Погибла и его жена. В Германии у него ничего не осталось. И он винил в этом нацистов68.

Гуго Манц, врач в городке Вайблинген, близ Штутгарта, не знал, жив его сын Вернер или нет. Вернер был пилотом истребителя, его сбили в начале августа 1943-го под Белгородом во время Курской битвы. 15 августа отец начал писать ему письма. Если Вернер вернется, он узнает, что случилось за время его отсутствия. Если нет, тогда письма станут “вечным памятником” для семьи. Эти письма, сперва еженедельные, потом ежемесячные, были для отца способом помнить о сыне и выражать свои чувства. Они также помогали ему представлять себя на месте сына. В каком-то смысле сын служил ему “беспристрастным зрителем”. Первое письмо Гуго Манца описывало ужас бомбежек: “Они были более гнусными, жуткими и бесчеловечными, чем все, что можно вообразить… многие тысячи невинных мужчин, женщин, детей и стариков, больных и слабых, были залиты горящим фосфором и обуглились до неузнаваемости”. Затем выживших, которые собирались у полевых кухонь или хоронили мертвых, самолеты союзников “пытали” пулеметным огнем. Это было “ужаснее, чем Страшный суд на средневековых картинах”. Гуго старался держаться за представление о сыне как о герое-летчике. Но продолжающиеся налеты на Штутгарт заставляли его задуматься, стоило ли ради этого жертвовать своим ребенком. Вернер писал, что готов все вынести, чтобы “Германия после этого стала лучше”. Для Гуго это означало, что “храброе молодое поколение… было трагически и бессмысленно принесено в жертву, не успев осуществить свои мечты”. В сентябре он получил письмо, в котором говорилось, что его сын участвовал в 148 вылетах, сбил четыре самолета противника и был дважды награжден. А еще он обстреливал беззащитных людей с бреющего полета69. Гуго утешал себя мыслью, что этот обстрел был для его сына самым трудным. Его брат, священник, внушил ему надежду: смысл христианства – любовь, а не власть. Гуго продолжал писать письма своему пропавшему сыну до самой своей смерти, последовавшей в 1971 году. В 1988 году Немецкий Красный Крест заключил, что Вернер Манц, “вероятнее всего”, погиб, когда его самолет сбили.

Сталинград и ковровые бомбардировки так же потрясли моральные