Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

монеты принца Карла, и монеты архиепископа вашего, и городские деньги, местные, и черт знает каких тут только нет. В общем, мне нужно их вывезти, мне не удержать цитадель, если сюда придет полторы сотни еретиков с пушками.

— Я помогу вам, — предложил кавалер.

— А я отдам вам мощи, — пообещал ротмистр, — но вы напишете мне расписку, — он говорил, как бы оправдываясь перед самим собой, — все равно еретики разобьют раку на серебро, а кости святого выбросят в канаву. Пусть уж лучше ваши попы хранят их. И отсюда придется уходить.

— Начинать нужно уже сейчас, — заметил Волков.

— Да, тянуть не следует, не приведи господь эти безбожники начнут переправляться поутру.

— У вас есть подводы под эту вашу медь?

— Подвод у меня дюжина, у меня лошадей нет, мы их съели.

— У меня есть лошади, — сказал Волков.

— А как мы выйдем из города, — спросил Брюнхвальд, — люди курфюрста выпустят нас?

— Я немного подружился с офицером, — отвечал Волков, — думаю, он не станет нам мешать. Но посидеть перед его лагерем нам придется. Пока он не убедится, что среди нас нет чумных.

— Кстати, а как вам удалось не подцепить язву?

— Я вам потом расскажу, — пообещал Волков. — Сколько лошадей нужно для вывоза меди?

— Четыре коняги не помешали бы, — прикидывал Брюнхвальд.

— У вас будут лошади, а я хотел бы взглянуть на раку с мощами.

— Храм — вон он, — ротмистр указал рукой и добавил устало: — Забирайте, не еретикам же мощи оставлять.

Храм был заперт. Велев своим людям ломать двери, кавалер вернулся на винный двор за лошадьми. Пруфф и его люди не спали, все ждали возвращения командира, и когда он пришел и сказал, что мощи отдают без боя и нужно собираться, и что они покидают город, кто-то из людей капитана крикнул:

— Слава кавалеру!

— Слава, слава! — не дружно, но радостно подхватили остальные.

А Волков оглядывал их и думал, что люди, сейчас славящие его, совсем недавно собирались его убить. А еще он думал, что это первый раз, когда его славят, и славят заслуженно, в другой раз кавалер этому бы порадовался, но сейчас он очень устал.

⠀⠀

Когда утро едва забрезжило на востоке, первый караван подвод двинулся к южным воротам города. В первую очередь вывозили медные деньги, пушки и, конечно, великолепную раку с мощами. Да, этот ящик из шести пудов старого серебра и стекла был великолепен. Солдаты, да и офицеры приходили поглазеть на него, и все соглашались с тем, что делали раку великие мастера. На одной из сторон раки была изображена рельефная сцена казни святого великомученика Леопольда. Со всеми подробностями и мелочами. Другие стенки раки были тоже великолепны, их украшали изображения событий из Святой Книги.

Кавалер ехал рядом с подводой, то и дело глядел на серебряное чудо и понимал, что не только священные мощи так вожделел жирный Густав Адольф фон Филленбург, епископ Вильбурга и Фринланда. И не будь так прекрасна рака, то, может, и не желал бы получить ее епископ любой ценой.

Когда они подъезжали к воротам, уже рассвело. А кавалер был неспокоен, он знал, что не угомонится, пока рака не окажется в Вильбурге. И он был прав. Успокаиваться было рано.

⠀⠀

Длинный солдатский стол из неструганых досок в дюжину локтей разделял их и Георга фон Пиллена, Третьего Форшнейдера Его Высочества Карла Оттона Четвертого, герцога и курфюрста Ребенрее. Ротмистр Брюнхвальд и кавалер Фолькоф сидели на одном конце стола, Георг Фон Пиллен, офицер курфюрста, на другом. Между ними на столе стояла жаровня с углями, как барьер между здоровьем и чумой. Брюнхвальд шлем снял, а подшлемник снимать не стал, назло негостеприимному фон Пиллену. Фон Пиллен и Волков сидели с непокрытыми головами, только в доспехе.

Фон Пиллен и не скрывал, что не очень-то рад им, смотрел исподлобья.

— Друг мой, вы же знаете, зачем я здесь, — начал Волков. — Не по своей воле, а по долгу рыцаря Божьего. Я забрал раку и хочу покинуть город, а это ротмистр Брюнхвальд, он охранял цитадель и казначейство по договору с городским магистром. Сейчас он тоже хочет покинуть город.

— Друг мой, — отвечал молодой офицер, чуть подумав, — и я здесь не по своей воле, а по воле государя моего, коему обещал, что язва не выйдет за стены этого города. Я не могу пренебречь словом, что дал Его Высочеству. Как могу я выпустить вас, если не знаю, что здоровы вы. Я уже и так преступил слово свое, пустив вас сюда, а вы еще и людишек своих хотите вывести. И начать чуму в землях наших по-новому? Нет, господа, сие решительно невозможно.

Волков глянул на Брюнхвальда, тот был не готов к такому приему, он надеялся, что кавалер устроит ему выход, раз он отдал ему раку. А тут дело осложнялось. Ротмистр хмурился, и ветер трепал его бороду.

— Ну что ж, — продолжил Волков, — вы вправе не пускать нас и держать слово свое, и мы предлагаем вам вот что: мы поставим лагерь у реки, станем там и будем ждать неделю, коли за неделю в лагере нашем не найдется ни одного хворого, вы нас пропустите. А за дружбу вашу я готов подарить вам… — он сделал паузу, — пятьдесят талеров.

Волкову было не жаль денег, потому что он хотел во что бы то ни стало покинуть опасное место и потому что собирался включить названную сумму в затраты, которые нужно будет вычесть из общей огромной добычи, что они захватили в городе.

Но предложение не заинтересовало молодого придворного, хотя по виду богатым он не был. Фон Пиллен чуть поморщился и спросил:

— А сколько же людей у вас?

— У нас будет меньше семи десятков, — отвечал Волков.

— О нет, господа, нет. Это невозможно. Нет, решительно невозможно.

— Послушайте, фон Пиллен, вы же знали, что я выйду из города, когда меня пускали в него.

— Нет, не знал, до вас оттуда никто не выходил, — холодно отвечал фон Пиллен. — Я был огорчен тем, что вы туда идете, но не смел препятствовать. А теперь, господа, я вынужден извиниться перед вами, но…

Он явно искал повод закончить разговор и уйти, но Волков его отпускать не собирался:

— Хорошо, велите принести бумагу и чернила, я думаю, у меня есть чем умилостивить вас и вашего курфюрста.

Фон Пиллен нехотя дал знак одному из своих офицеров, и тот вскоре принес чернильницу, перо и лист серой бумаги. Волков взял его и собрался что-то писать, но тут он увидел своих дам.

Да,