Кролы и Цаки - Алексей Александрович Олейников

в нём летали юркие ворожайки, ловя насекомых, а за ними гонялись резкие стрекозии. Земля оживала на глазах. К исходу первого дня уже показались ростки новых трав. Жизнь выглядела прекрасной. Когда вода спала, стало понятно, как им повезло. Холм круто выпирал из равнины, склоны его были сильно и сплошь поросли колючником, сквозь который было не продраться. Только в одном месте он перерезался оврагом, по которому можно было забраться и спуститься вниз, но он извивался и был совершенно незаметен со стороны. Так что если не знать, где подъём, то попасть на холм невозможно.

– А кто это там? – указал на тёмные пятна вдали Юм. – Здоровые зверюги.

Тим навёл дальнозор.

– Боконожки, – сказал он равнодушно. – Пришли на зимние пастбища. Большое стадо.

Боконожки были тварями туповатыми и прожорливыми. На зимних травах они вырастали до неприличных размеров. Как-то Санья видела боконожку размером с нороход, и говорят, что бывают ещё больше. Они были похожи на ленивые толстые пирожки-ладьи, которые выпекала бабушка Саньи. Только серо-зелёные. Передвигались боконожки на четырёх мощных толстых лапах, а по бокам у них висела ещё пара смешных маленьких ножек – потому их так и называли. Тупой мордой они разрыхляли грунт, массивными жёлтыми зубами грызли коренья, а мощным хвостом сбивали небольшие деревья, чтобы добраться до веток с нежными листьями. Для кролов боконожки были одними из самых страшных вредителей – приходилось обсаживать поля ядовитыми паутинниками и жгучим убей-деревом, чтобы они не топтали посевы.

– Хорошо, что сюда не залезут, – обрадовался Юм. – Терпеть их не могу.

– Да куда уж им, – сказал Тим. – Ладно, давайте спать.

И они легли спать под открытым небом, впервые за последние два дня ни о чём не беспокоясь.

Звёзды изредка проглядывали сквозь облака, с севера медленно наползал очередной грозовой фронт, но до него, по прогнозам Саньи, оставалось ещё два дня.

Друзья заснули с чувством, что почти справились с заданием.

История четырнадцатая, в которой они знакомятся с боконожками

А вот проснулись они от воплей Юма:

– Пошли вон! Я сказал, вон пошли! Тим, Санья! Просыпайтесь! У нас беда.

Вообще у Юма всё беда. Подгорела каша – беда, укололся иглой, когда зашивал дырку в рубашке, – опять беда. Но на этот раз, судя по тону, беда пришла настоящая.

Санья выползла из спальника, извернулась как гусеница и едва успела откатиться в сторону. Огромная серая морщинистая нога чуть её не раздавила. Густой запах травы и навоза волной окатил её. Тупая морда повернулась к ней, распахнула пасть с жёлтыми клыками и всхрапнула. Пушинкова взглянула в крохотные чёрные глазки боконожки – а кто же ещё может быть таким тупым, здоровым и морщинистым – и заорала, запрыгала, замахала лапами.

Боконожка отвернулась и принялась рыть заботливо ограждённое Саньей поле. Пушинкова упала на бок, запутавшись в спальнике, и с ненавистью посмотрела на равнодушную скотину. Поблизости бегал и стучал поварёшкой по кастрюле Юм, пытаясь отпугнуть боконожку шумом, а Тим тыкал её в бок острой палкой.

Ну как маленькие, всё в панике позабыли. Зачем шуметь, зачем колоть? Боконожки плохо слышат, неважно видят, у них очень толстая кожа, но зато они очень хорошо ощущают запахи.

Санья выползла из спального мешка. Нехорошо прищурилась и вынула рогатку из рюкзака. Взяла глиняную пулю, которых напекла этим летом с избытком в керамической мастерской тётушки Аги. Затем отошла подальше от своих вещей и, не дыша, открыла баночку с настоем огнебойки. Крышка была хитрая, герметичная, с двойным пружинным запором, чтобы, не приведи Великие Кролы, не открылась случайно. Санья задержала дыхание, но всё равно от резкого жгучего запаха на глазах выступили слёзы. Осторожно положив пулю на листик, капнула на неё одну каплю огнебойки. Отпустила крышку – и та щёлкнула, запираясь вновь. Санья вложила пулю в седло рогатки, обошла боконожку, которая наткнулась на обломки дерева жожо и с увлечённым хрустом их разламывала. Натянула тяжи резинки. Прицелилась. И пустила пулю точно в разинутую пасть.

Эффект превзошёл все ожидания. Боконожка поперхнулась, издала изумлённый хрюк, глазки у неё полезли на покатый лоб. Она завопила, поднялась на задние лапы, присела на толстый хвост и бросилась бежать. Санья ловко отскочила, а неуклюжая животина прогарцевала до края холма и, тяжело качнувшись, с горестным стоном-мычанием покатилась вниз по склону.

– Мальчики, вы что, забыли, как их надо отгонять? – весело спросила Санья.

Юм опустил лапы. С поварёшки грустно капал чепуховый суп, который Хитропрыг приготовил вчера.

– Забыл, – признался он.

– Не успел рогатку вынуть, – хмуро сказал Тим. – Это настой огнебойки?

Санья радостно кивнула. Она крута. Отогнала боконожку. Она всё может!

– Только откуда ей тут взяться? – удивилась крола.

– Откуда и всем остальным, – сказал Тим, устало указывая пикой.

Санья ахнула. Из-за края хрущевого леса одна за другой хрюкающей толпой выползали боконожки. Они ворчали, толкались, смешно размахивая маленькими боковыми лапками, обрывали листья-стебли хруща и застывали на месте, блаженно пережёвывая.

– Как они сюда залезли? – Юм уронил кастрюлю. – Они же все поля нам потопчут.

Тим вручил ему рогатку.

– Будем отбиваться, – решил он. – Санья, доставай настой.

Вооружённые рогатками и едким настоем огнебойки – одна капля на бидон, использовать с осторожностью для удаления старой краски и смолы, не вдыхать пары во избежание травм, – кролы отогнали двух ближайших боконожек.

Вожак стада, здоровенный боконог со шрамами через всю морду, получив пулю в пасть, заревел, замотал мордой, встал на дыбы, но не убежал. Он попёр на них, как тяжёлый тоннельный проходчик – друзья едва успели отскочить, – развернулся, брызгая слюной, и хотел уже припечатать ударом тяжеленного хвоста Юма, как перед ним выскочил Хвостик. Он заверещал, растопырил крохотные по сравнению с туловищем крылья и пошёл на него, пританцовывая.

К изумлению Саньи, вожак рыкнул, отвернулся и потрусил прочь, мотая головой. Настой огнебойки драл ему горло невыносимо, и он вломился в заросли хруща, чтобы заесть этот жар.

– Вы видели? – спросила Санья. – Он испугался Хвостика!

– Хотел бы я знать почему, – сказал Тим, вкладывая очередную пулю в седло рогатки. Боконожки напирали.

– А что это у них на боку? – спросил Юм. – Под ножками? Белое такое?

Санья пригляделась.

– Похоже на отпечаток лапы. И у другого тоже. У них у всех такое, похоже… Что это?

– Это клеймо, – мрачно сказал Тим. – А вот и хозяин.

– Мамочки, – сказал Юм.

А Санья просто пискнула и попятилась.

Обходя по краю стадо боконожек, бестолково толпящееся у края леса, там, где их сдерживали рогатки кролов, на них бежал цак. Взрослый здоровенный цак раза в два большего бестолкового подростка Хвостика. Ярко-зелёные перья